Анна Евсеева - Собака. Рассказы

– У нас будет ребенок, – торжественно сообщила Рената.

– У кого, у нас? – растерянно спросил Фил.

– У нас с тобой.

Фил оторопел.

– Но мы не виделись больше года…

– А чем мы с тобой занимались все это время? – удивилась Рената, – или ты скажешь, что предохранялся?

– Нет, – смутился Фил.

– Ну вот и я тоже, потеряла бдительность, – Рената погладила себя по животу, – ладно, что делать. Случилось, так случилось. Где у тебя ванная? И приготовь мне что-нибудь поесть. Мы с Машенькой проголодались, как собаки.

– С кем вы проголодались?

– С Машенькой.

– С какой еще Машенькой?

Рената с удовольствием погладила огромный отвратительный живот:

– С девочкой нашей, дочкой, – спокойно ответила она и скинула туфли, – разотри-ка мне ноги. Ужас, как затекли, – попросила она.

Фил потерял ориентацию. Он превратился в слепого щенка, который ищет, куда ему приткнуться носом.

Тамара не помогала, она закатывала глаза и разводила руками. Только однажды она сказала:

– Ты влип, дружок. Влип по черному… Вот и играй после этого словами: мысль материальна. Вот тебе и земное притяжение! Жаль. Мне очень жаль терять тебя.

– Ты меня не потеряла, – ответил Фил, – между нами все остается по-прежнему, мы друзья.

– Ты сам не понимаешь, что произошло. Тебя обвели вокруг пальца, как мальчишку. Ты действительно веришь в то, что это твой ребенок?

– По срокам сходится, – ответил Фил.

– По каким срокам? Чего у тебя сходится?! Ты хоть чуть-чуть соображаешь?

– Думаешь, она мне изменяла? – очень серьезно спросил Фил.

Тамара промолчала.

– Я уезжаю, – тихо сказала она, – у меня все получилось с тем стоматологом, помнишь? Он предложил мне выйти за него замуж. Мы будем жить во Франции. Хочешь, можем начать с тобой переписку, – Тамара игриво ткнула его в ногу носком туфли.

– Очень рад за тебя, – ответил Фил.

И вдруг Фил безумно испугался, как же он останется совсем один? И не просто один, а один на один с какой-то посторонней женщиной, которая уже переставила в его квартире мебель, поменяла местами вещи, выбросила дорогие ему предметы. Он не может ничего найти в этом чужом доме. Она переделала его спальню в детскую, всюду развесив воздушные шарики и игрушки. Она заполнила его дом бытом, которого он сторонился, так как больше всего боялся примитива.

– Ты сам этого хотел, – сказала Тамара, – так уж получилось.

Фил каждое утро выходил в магазин, покупая Ренате свежий кефир, так как в связи с беременностью у нее были проблемы с пищеварением, каждый день она жаловалась на запоры, обвиняя Фила в том, что он не может ей помочь. Интересно, каким образом Фил мог бы ей помочь при всем желании?!

Магазин был на первом этаже дома, где жил Фил, и утром он мог сбегать туда без посторонней помощи. Но отойти чуть дальше от подъезда – уже начинались проблемы.

Однажды, когда он вышел за овощами, еще не подойдя к палатке, почувствовал странную вещь: у него пересохло во рту, что-то сдавило голову, потемнело в глазах, а сердце колотилось как овечий хвост.

Он облокотился о стену.

– Вам плохо? – спросил кто-то.

– Нет, нет, – сейчас пройдет, – ответил Фил.

– Тут такой ужасный запах тухлятины! Вам надо отойти в сторонку и продышаться.

«Запах тухлятины, – мелькнуло в голове у Фила, – вполне вероятно, что это аллергия. Ведь в детстве мне запрещали клубнику, а клубника тоже – овощ в каком-то смысле».

Фил с трудом пришел в себя и чуть не теряя сознание, добрел до дома. Рената лежала на диване и стонала, отвратительно кривя рот.

– Что с тобой? – спросил Фил.

– Кажется, началось, – ответила Рената, – о, господи, я не знала, что это так больно!

Фил подошел ближе, взял ее за руку.

– Что я должен сделать?

– Господи, тупица! – закричала Рената, – вызови мне скорую! Кретин! У меня воды отошли.

Фил вызвал скорую.

Уезжая, Рената взглянула на него глазами полными слез:

– Если со мной что-то случится, не бросай Машеньку!

«Какую Машеньку?» – снова не понял Фил.

– Не бросай ее! Она плод нашей с тобой любви. Твоей любви. Потому что когда-то ты любил меня. И она не виновата в том, что ты меня больше не любишь. Да, да, я стала толстая и некрасивая, и у меня запоры, и ноги отекают… – Рената рыдала навзрыд, – никогда не бросай Машеньку!

В тот же день появился доктор Вельбович. Фил сидел у телефона, ждал звонка из роддома и прислушивался к стуку своего сердца.

«Однажды оно перестанет стучать, – подумал Фил, – и что тогда? Тогда я умру».

– Послушайте, – поморщился доктор Вельбович, – умереть от страха – это только выражение. Вы не можете сделать это в буквальном смысле. Это для самого страха не нужны причины, но они нужны для того, чтобы умереть. А какие у вас причины умирать? У вас что, скрытая форма диабета? Или ишемическая болезнь сердца? Вы здоровы, как бык. Только нервишки пошаливают. – Доктор Вельбович сидел на книжной полке. – Когда случаются ваши приступы, вы чувствуете чрезмерную слабость? Легкость в теле? Словно приподнимаетесь над землей?

– Да, – ответил Фил.

– Поднимитесь на носки и резко опуститесь на пятки. Почувствуйте силу земного притяжения! – доктор Вельбович спрыгнул с полки и легко забрался на спинку стула. – Носок-пятка! – вот и вся премудрость!

– У вас родилась девочка, – сообщила Филу телефонная трубка, – рост пятьдесят один, вес – три двести. Примите поздравления, папаша.

– Папаша, – ухмыльнулся доктор Вельбович и юркнул в дверную щель.

Стараясь ровнее дышать, Фил вышел в магазин, Рената ждет его на даче, она просила купить подгузники и сухое молоко. Еще издали увидев овощную палатку, он напрягся и ускорил шаги. Потом попытался бежать. «Ничего не случится, ничего!» – лихорадочно думал Фил. Но у него уже темнело в глазах. Паника овладела им. Фил начал ходить кругами, но подойти к палатке так и не смог. Он зажмурился и повернул обратно к дому, так и дошел до подъезда с закрытыми глазами.

Доктор Вельбович сидел на телевизоре и варил картошку в армейском котелке.

– Ничего, – сказал Вельбович, – в следующий раз все получится.

Из соседней комнаты раздался крик младенца.

– Что это?

– Ребенок, – объяснил доктор Вельбович, – девочка Машенька.

– Что она тут делает?

– Живет, – посолив воду, ответил Вельбович.

– А где Рената?

– Ушла.

– Куда?

– Правильнее было бы спросить – к кому. Но я этого не знаю.

– Надолго?

– Навсегда, – просто ответил доктор, – да возьмите себя в руки. Не вы первый, не вы последний. Сироты наиболее удачливы в жизни, чем дети из полных семей. По себе знаю. У нас хватка более цепкая. Вот смотрите, – Вельбович подпрыгнул и повис, вцепившись пальцами в штору, – видите? А вот вы так не сможете. Потому что у вас есть и папа, и мама. А у меня никого никогда не было. Я говорил вам, что моя мать была украинской еврейкой? Да, да, ее расстреляли. Ваши любимые пехотные командиры. А отец, знаете, кто мой отец? Немецкий офицер. Фашист. Его тоже хлопнули. Те же командиры. А моя мамочка… бедная мамочка… она была беременна. Мной.