Владимир Коркин (Миронюк) - Ах, любовь,что же с нами ты делаешь…

– С сегодняшнего дня ненавижу Стаса. А знаешь, я в школьные годы, как и все девчонки, мечтала о своем рыцаре, и представляла его таким, как ты. Высоким, стройным, с серо-зелеными глазами, с копной льняных волос. Чтобы он был таким же добрым и честным, готовым постоять за свою женщину. Только не встречались мне рыцари ни в родной школе, ни в институте, ни здесь, в Софьино. Я невезучая, у тебя ведь семья. Но я, кажется, влюбилась в тебя с первого взгляда. За столом в конференц-зале я задумала, если ты заговоришь со мной, пригласишь на танцы, я тебя не отпущу.

В окно гостиницы подглядывала полногрудая луна. С соседней кровати привстал Титцев, пьяно ухмыльнувшись, погрозил Ергашову пальцем, и рухнул в постель. Аристарх досчитал, как в детстве, до трехсот, и уснул. Все встали очень поздно, день вовсю разгорелся, начинающие здесь уже греть лучи солнца приятно гладили лицо. К обеду вместе с начальством объединения Ергашов пожаловал в гости к директору леспромхоза. Никто словом не обмолвился о вчерашнем промахе гостя из Ельничного. Улучив свободную минуту, Аристарх из прихожей позвонил по телефону Лене домой. По голосу ее он догадался, что она этого ждала и рада ему. Когда стемнело, они встретились. Уходил от нее поздно. Лена прощалась, целуя его в губы, говорила со слезами на глазах:

– Дорогой мой, знай, чтобы ни случилось, я готова придти к тебе. Только позови меня. Я готова быть всегда твоей. Мне не нужен загс. Я хочу видеть тебя всегда, жить просто рядом, не разбивая твою семью. Я бы мечтала, чтобы у нас появился ребенок. Я его воспитаю одна. Но только чтобы ты был где-то близко.

Уезжая в понедельник из Софьино, Аристарх с горечью размышлял, как ему теперь жить, как смотреть в глаза Зое и сыну. Потому что он уже не тот человек, каким был прежде, у него появилась большая тайна. Он, кажется, по-настоящему влюблен. Впервые в осмысленной жизни Аристарха появилась неопределенность, разделившая глубокой трещиной прежнее его житье-бытье, и нынешнее. В машине Титцева на заднем сиденье, чуть привалившись к плечу Ергашова, посапывал носом профбог Семен Павлович. Настырлов осторожно вел машину по улицам поселка, фары вырывали из темноты спешащих на работу людей. Когда машина поравнялась со школой, стоящей у большака, Аристарх заметил на крыльце Лену. Титцев повернулся к Ергашову, давая возможность своему визави, рассмотреть девушку через переднее стекло, подмигнул ему и ухмыльнулся. Аристарху показалось, что на мгновение его глаза встретились со взглядом Лены, он опустил голову.

– Газуй, газуй, Ефим! – приказал Титцев.

В нескольких километрах от Софьино машина забуксовала. Ночная пурга перемела дорогу. Из всех трех автомашин, следовавших в Проши, люди вышли и принялись поочередно дружно разгребать лопатами снег. Никому не было охоты возвращаться обратно в Софьино. Всех тянуло домой. Подталкиваемая людьми техника выбралась на просторное шоссе. Бежали из-под колес километры трассы, в салоне машины обогреватель накалил воздух, сон сморил Титцева и профбога. Аристарх же все прокручивал в голове события, случившиеся с ним за два прошедших дня – субботу и воскресенье. Но и Ергашов начал клевать носом. Сон его был тонок и ломок, как первый осенний ледок на озере, где он любил с друзьями – Соневым и Черноносом – вдоволь порыбачить. И будто кто хрустел над ухом фольгой, и набегали одна на другую какие-то лубочные картинки из прошлого. Чей-то голос, полный упрека, шептал вибрируя: «Зря обидел Зою, Арик. Она твоя жена, мать твоего ребенка. Скатишься ты с этой Леной под откос. Истинный рыцарь разве изменит своей избраннице? Ты обыкновенный нечистоплотный человечишко. Эх, ты!» Дрема сковала сознание. А машина бежала ровно, фары высвечивали темно-серые полосы асфальта, косой снежный поток. На запорошенной снегом дорожной вмятине транспорт тряхнуло. Ергашов открыл глаза. «Ого, удастся ли сегодня вылететь в Сотинск!? Надо же, какая снежная завихрень!» – пронеслось в голове. Мелькали домики какого-то поселка. Вот исчезли освещенные витрины придорожного магазина. Внезапно какой-то темный ком скатился с пригорка наперерез машине. Фары вырвали из рассеивающихся сумерек испуганное личико девчонки, высоко вскинутую руку с зажатой в варежке веревкой, чуть поодаль катились саночки с закутанным ребенком. Настырлов резко затормозил. Машину развернуло, однако колеса уже зацепили санки, кузов шибанул девочку в сторону. «Бог мой! – вырвалось у Аристарха. – Неужели мы задавили ребенка? Нет-нет! Какой-то кошмар». Но это была печальная явь. Титцев и профдеятель Бодряков храпели. Ефим открыл дверцу и вылез на улицу. Вокруг суетилось несколько человек. Все громче детский плач. Какой-то мужик схватил Ефима за борт шубы.

– Это ты, сволочь, погубил девчонку?!

– Нет-нет, это не я! Тут какое-то недоразумение, – в страхе лепетал Настырлов, уворачиваясь от огромного кулака. Подрулила «Скорая помощь», показалась синяя мигалка милицейской машины. Ергашов открыл переднюю дверцу, растолкал Титцева:

– Вставайте, Александр Константинович! Черт вас всех побери! Вставайте!

– Ты чего орешь, Ергашов? А почему везде народ?

– Беда! Ефим, кажется, детей покалечил. – Ергашов сел на свое место, отдышался.

– Не может быть, у Ефима первый класс. А ты тут сиди, не мешайся. – Титцев нахлобучил шапку и выскочил наружу.

Следом открылась дверца, и на место Титцева устроился плановик Петр Исаевич.

– Ергашов, что за столпотворение? Почему милиция, «скорая»? Куда рванул Титцев?

– Беда, Ефим, кажись, ребенка покалечил, – вымолвил Аристарх.

Плановик чуть не вывалился из машины. Проснулся Бодряков. Не успел Ергашов ничего толком рассказать, как в свете фар показались Титцев и директор Софьинского леспромхоза Усталов. Они уселись в подруливший «УАЗ» леспромхоза, который прежде замыкал небольшой кортеж автомашин. И сразу ударили сизые фонтанчики отработанного газа. Машина, набирая скорость, рванула в город. Через несколько минут к Аристарху и его спутникам подсели два милиционера. В городском отделении милиции Ергашов и Бодряков дадут свидетельские показания, их отпустят. Ефима Настырлова задержат.

Авиарейсы в Сотинск отменили, нелетная погода. Вечером в его номер постучала горничная, известившая, что ему звонят из Софьино.

– Арик! Аристарх! Что случилось в дороге? В леспромхоз звонил Титцев и сказал своим дружкам, будто он по дороге пересел в машину Усталова, как и что было возле поселка Пригородного, не знает. Но ты, кажется, попросил у Ефима порулить и чуть не задавил девочку. Арик, что делать?

– Что, что, я задавил ребенка?! Это враки, машину все время вел Настырлов. А Титцев до ЧП спал в своей машине, на переднем сидении. Это я его разбудил, рассказал ему о наезде Настырлова. Титцев и пересел к Усталову.