Эля Джикирба - Лиловый рай. Роман

Ну или хотя бы немного чище, что ли…

– Мы с тобой сначала пойдём к мамите, и она тебя помоет, да и из одёжки найдёт кое-чего, – произнёс он, скорее, для собственного успокоения, так как отнюдь не был уверен, что в доме найдётся что-либо, годящееся на смену детским лохмотьям. – Только ты не балуй тут мне и веди себя тихо, а то я знаешь как могу всыпать? – на всякий случай добавил он и краем глаза заметил, что маленький гринго согласно кивнул.

«Смышлёный», – подумал Гонсало, отчего-то испытывая чувство радостного удовлетворения.

– А кто это – мамита?

Вопрос прозвучал на испанском и так неожиданно, что Гонсало вздрогнул.

– Как это кто? – прогудел он после секундного замешательства. – Ну-у, моя мамита… моя… мамасита… Тересита.

К своему удивлению, Гонсало обнаружил, что даже не может объяснить, кем является Тересита. Она жила у них с тех пор, как он только начал взрослеть, была ему вместо матери, и Гонсало понятия не имел, что он, собственно, может о ней рассказать.

– Тересита мне как мать, – доверительно сообщил он мальчику и вновь заметил лёгкий кивок.

– Кхе, – хмыкнул он, переваривая наглядную сообразительность малолетнего бродяги.

Они мчались в поместье через щедро поливавшее землю полуденное солнце по пыльной, местами разбитой дороге, сквозь ленивый лай собак, привычно приостанавливаясь у полуразрушенных лежачих полицейских и визжа тормозами на поворотах.

Путь в поместье занимал примерно полчаса, и всё это время Майкл сидел в машине так тихо, что Гонсало забыл о его существовании, а когда вспомнил, то подумал, что ни о чём не жалеет.

«Пусть поживёт у нас пока что», – пробурчал он, явно довольный собой.

Когда подъехали к большим приземистым воротам, он обернулся к Майклу и сказал:

– Жди, пока я не пришлю за тобой, но только не в машине. Иди сядь на корточки возле забора, – он указал на добротную изгородь, – и жди. За тобой придут.

Майкл кивнул и, выбравшись из машины, захлопнул за собой дверцу, а довольно топорщащий усами Гонсало самостоятельно открыл ворота и заехал на территорию поместья.

Оглядевшись, Майкл медленно подошёл к изгороди и, как было велено, присел на корточки возле небольших зелёных кустов.

Он по-прежнему не выпускал из рук бутылку со стремительно согревающейся водой, но просто сидеть в ожидании вскоре стало скучно. Тогда он ещё раз внимательно осмотрел окружающий пейзаж и начал излюбленную игру в диалог с самим собой.

В игре он выступал в роли делавшего покупки в магазине и важно садившегося в машину Гонсало и самого себя, но смелого и решительного, с деньгами в кармане и таким же автомобилем, как у Гонсало, только новым и не голубого цвета, а цвета мокрого асфальта – термин, который он однажды услышал, стоя неподалёку от двух элегантных мужчин, беседовавших между собой об автомобилях иностранной марки.

В самый разгар игры в его голове вдруг возникла и разрослась непривычная тяжесть. Майклу пришлось даже поставить бутылку с водой рядом, в придорожную пыль, и, придерживая отяжелевшую голову, упереться в коленки, чтобы ненароком не завалиться ничком.

Это случилось впервые. Как пробный шар, брошенный робкой, ещё неуверенной рукой.

– Как тихо. Ой, как тихо. Ой, что это? Я… я… я лечу, да? А куда? Ой, как здесь высоко. Я что, поднялся выше всех? И не страшно совсем, а… хорошо. Это что, горы? Они совсем маленькие сверху. Как здесь тихо. Здесь что, никто не живёт?

I

– Чего уставился? Сейчас дыру во мне протрёшь!

– Не протру. Таких, как ты, голыми руками не возьмёшь.

– Тут ты прав. Не возьмёшь. И чего тебе от меня надо?

– Ничего. Просто захотел посмотреть. Я тебя в последний раз видел одиннадцать лет назад. Ты тогда вот такой шкет был.

Джанни показал рукой приблизительный рост тогдашнего Стива.

– Точно, – усмехнулся Стив. – И я после этого слегка подрос, если ты заметил.

Они стояли на одной из вымощенных отшлифованным известняком площадок, каскадом опоясывавших калифорнийскую виллу дона Паоло. С площадки открывался великолепный вид на океан.

– Знаешь, что мне мешает здесь? – сказал Стив и широким жестом обвёл окружающую панораму.

– И что тебе мешает?

– Земля. Между мной и океаном торчит эта чёртова земля, с этими чёртовыми домами и этими чёртовыми деревьями. Когда-нибудь я куплю себе остров, выстрою виллу, – он указал на здание позади себя, – примерно как та, что за моей спиной, только гораздо больше, и буду смотреть с её террас на океан. А на волнах будет болтаться моя яхта.

Стив привычно поправил рукой густые светлые волосы и быстрым шагом двинулся по украшенной ландшафтными горками и посыпанной мелким гравием дорожке. За воротами ожидал спрятанный в тени бугенвиллей спортивный автомобиль, ставший его первой по-настоящему крупной покупкой.

Джанни поспешил следом.

– Послушай, почему ты меня избегаешь? Давай поболтаем. Я бы мог рассказать тебе много интересного о мире.

Стив остановился, спустил на кончик носа солнечные очки и цепко взглянул на Джанни.

– Ты, кажется, не понял, но я повторю. Я с наркошами не якшаюсь. Я на них за-ра-ба-ты-ва-ю! Так что иди отсюда!

И, не дожидаясь ответа, пошёл к автомобилю.

Джанни долго глядел ему вслед. Затем медленно вернулся обратно и, задумчиво глядя на далёкую водную гладь, пробормотал:

– С наркошами не якшаешься, а деньги, значит, на них зарабатываешь. Ничего. Я вылечусь, и ты ещё увидишь, на что я способен.

II

У дона Паоло было три сына. Два умных, а третий, по мнению дона, дурак. Умных дон Паоло сломал быстро, так как не выносил никакой конкуренции ни вовне дома, ни тем более внутри его, и Джанни, хоть и слыл дураком, понял, что скоро настанет и его черёд. Он решил не испытывать судьбу и на следующий день после своего пятнадцатилетия удрал из отцовского дома. Работал где придётся, то учился, то бросал учёбу, участвовал в антивоенной кампании, входил в террористическую левацкую группу, вновь учился, а затем связался с хиппи, встретил среди них Нэнси и уехал с ней в Индию искать гармонию и высшие сферы.

Сферы ускользнули от Джанни, а может, их и вовсе не было, но они с Нэнси довольно быстро нашли им замену. Сначала там же, в Индии, потом, когда вернулись в Калифорнию, – в коммуне, где жили как придётся и с кем придётся и сутками употребляли всякую дрянь.

Дон Паоло давно поставил крест на младшем Альдони, и лишь донна Франческа периодически присылала ему короткие телеграммы с одним и тем же текстом.

«Надеюсь, ты силён по-прежнему».

Она не ставила знака вопроса в конце, только точку, под которой подразумевала положительный ответ, и для затуманенного мозга Джанни отсутствие вопросительного знака в материнских посланиях в итоге сыграло излечивающую роль. К тому же он всё больше тяготился обстановкой коммуны, с её хаотичной созерцательностью, беспорядочным сексом и полуголодными неухоженными детьми. Да и отношения с Нэнси к тому времени выродились в нечто невразумительное, закваска же сицилийских предков так и не дала ему полностью погрузиться в наполненную удушающим светом иллюзий атмосферу, в которой Нэнси чувствовала себя как рыба в воде.