Владимир Дивинский - Дождь в полночь

© Владимир Алексеевич Дивинский, 2016

ISBN 978-5-4483-3345-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лил дождь – лил не по детски, сплошной серой, непроглядной пеленой. Всё американцы со своими экспериментами. Обещали идеальную погоду для ведения сельского хозяйства – дали отличный климат для разведения лягушек…

По дороге – хотя скорее это была длинная лужа размокшего асфальта – двигался бронированный черный автомобиль с правительственными номерами. За ним тащилась, отчаянно хлюпая, вооруженная до зубов колонна. Правда те, кто были вооружены, выглядели вяло – бледные скелеты, обтянутые формой и кожей. Все как один, отравлены радиацией, токсическими отходами, и ещё бог знает чем. Каждый рядовой имел букет генетических и онкологических заболеваний, но не имел денег и звания, чтобы купить респиратор, очищающий вдыхаемый воздух…

Сквозь пелену дождя показались очертания города. Серые безвкусные здания, покрытые плесенью, громоздились, казалось, один на другом, не желая уступать друг другу в чудовищной борьбе. И – глубокое смрадное облако, выпускаемое группой военных предприятий «Партия» занимающихся производством химического оружия.

Господин губернатор города Москвы надел респиратор и вставил новые фильтры с ионами серебра – поистинне бесценную вещь, стоящую примерно шесть миллионов евро.

Сквозь стекла машины были видны грязные ободранные палатки, ютящиеся в переулках между огромными зданиями, придназначающимися Прилегированному Классу Населения – ПКН. В коробках с очистными установками в каждой стене жил высший класс – директора, чиновники и военные званием от лейтенанта до генерала. В бетонных гробах чуть пониже высотой, с классическими фильтрами в вентиляции жил класс поменьше – рабочие, клерки, библиотекари и прочая шваль. В палатках, напоминая крыс, сдыхая и корчась от вирусов, ютились «плебеи» – государственные преступники, уборщики, бедные эмигранты, демобилизованные, инвалиды и нищие. С ними постоянно велась отчаянная война. Увозили в тюрьмы, приюты, особо опасных просто расстреливали на месте. Гетто же отвечало почти регулярными ограблениями банков, магазинов, кражами медикаментов.

Вот и сейчас перед машиной встала группа людей, одетых в рванье, с глубокими шрамами и язвами на теле от болезней с самодельными транспорантами в руках, сделанных из подручных материалов.

Взгляд губернатора упал на лозунг, выписанный куском кирпича на автомобильном капоте:

Не Убивай Наших Детей!

– Я приказываю вам немедленно отойти от машины! В случае неповиновения вы будете расстреляны без суда и следствия!

– А пошел ка ты на *** – довольно громко произнес страшный, похожий на мертвеца парень, одетый в кусок залатонного пододеяльника.

– У вас есть десять секунд на то, чтобы разойтись! Один!…

Губернатор никогда в жизни таких глаз. Это были красные, запавшие глаза, не понимающие – почему я стою здесь под дождем, когда человек, ничем не отличающийся от меня, потеет в своем шикарном смокинге в бронированной машине? Почему?

Этот вопрос жег губернатора каленым железом. Он благодарил бога за то, что его не видно из тонированных стекол, и эти взгляды не смотрят прямо на него, а шарят, шарят по машине, отыскивая его, отыскивая того, кто отнял все, и собирается забрать единственное хорошее, что осталось в их существовании – жизнь…

Губернатор хотел броситься к стеклу, заколотить по нему кулаками, закричать что нет, не надо, не надо умножать то зло, которое уже причинило Московское правительство, не надо пополнять список убитых за годы существования новой политики ещё на четыре фамилии…

8…

– Нет!!! Пожалуйста!!! Не надо!

Не убивай наших детей!

Губернатор! Верни хлеб!

Мы знаем где ты! Спаси нас!

9…

– Вы не можете!

– Вы… Не-е-ет!

– Твою маать!

– Руки! Отпустите Руки! Я не хочу! Нет! не хочу!

10.

Выстрелы. Звуки падающих тел.

– Слава Президенту!!! Слава новому режиму!!! Да здравствует новый правитель!!!

Губернатор согнулся, достав из кармана платок и приложив его к губам. Губернатору было дурно.

Автомобиль двинулся. Стали слышны звуки тел, которые давили колесами и мешали с грязью…

– Пакет… Господи помилуй, Сеня! Дай пакет!!!

Молчаливый телохранитель протянул пакет. Губернатора тошнило долго и сильно.

Губернатор сидел в глубоком кресле с высокой спинкой и медленно опустошал графин с невероятно редким, существующим в единицах напитком – водкой. Губернатору было страшно. Он до сих пор не мог оправиться от того, что увидел вчера.

А перед губернатором лежали бланки – белые, чистые бланки с парой машинописных строчек и кое-где заполненных вручную президентом судебного отделения сената Российской Республики.

Прошение

О расстреле гражданина Н-ского

По причине поимки оного в баре «Русская Звездочка» во время рассказа анекдотов политического содержания. При допросе гражданин Н-ский потверждение своей вины дать отказался.

Предупреждение: Данное прошение может быть приведено в исполнение только после потверждения в виде подписи Великого губернатора города Москвы Зуйкова Андрея Матвеевича.

Слава Президенту

Слава новой политике и режиму.

И десятки, десятки, десятки таких бланков валялись сейчас на столе Зуйкова. И что самое страшное – не дать добро было нельзя.

Если бы он опровергнул хоть один приказ, поступаемый от Высшего отделения Сената, а значит и от самого господина Президента, то он бы немедленно слетел со всех своих полномочий. А что могло ждать его потом – об этом нельзя было думать без ледяного холода, пробегавшего по жилам.

И доказательство этого он увидел сегодня, на улице Московской революции. Тот парень в рубашке сделанной из пододеяльника был дипломатом Московского Совета. Когда-то к нему обращались не иначе как Господин Владимир Строльников. Он агитировал. Проповедовал новый надвигающийся режим народу, так как сам непоколебимо в него верил. Но однажды ему пришел бланк. Из верховного Совета часто приходят разные Бланки. И в Бланке было сказано, что нужно в своих проповедях обложить вражескую страну. Говорить, что только из-за фашистов этой вражеской страны происходят все беды в стране. Что все наркотики, алкоголь и дешевые сигареты идут оттуда, а вовсе не из Питера, где в подвалах на самом деле расположены драм-кружки.

Но Строльников не смог. И расписался в графе «отказ»

А потом – как-то незаметно исчез. И сегодня, под огнем армии родной страны, кончил свою жизнь, рухнув в грязь города Москвы.