Коллектив авторов - Два ангела на плечах. О прозе Петра Алешкина

Не выдерживает спивающийся бывший интеллигент Олег Колунков. Сойдя с ума, он убивает Андрея. Так никто и не увидит их больше. Тело Андрея затягивается болотной трясиной, и опять все тихо на поверхности.

Мучающийся по семье и родине Михаил Звягин возвращается в Тамбов. Но не найдет он себе там покоя: все кажется мерзким и противным.

Неизвестно зачем живет на земле блудная жена-овечка Анюта. О таких в народе говорят: ни украсть, ни покараулить.

В тихом пьянице Гончарове узнаешь будущую армию бомжей нашего СНГ. Писатель как будто предвидел в начале 80-х этот тип, ставший ныне привычным явлением.

Лишь бригадир Ломакин осуществляет свою мечту: воротясь на родину, покупает дом, живет в кругу семьи, разводит сад. Через все трелевки, сибирские вьюги и каторжную работу шел он к этой мечте. У Ломакина получилось вернуться, у Звягина – нет.

Приезжает в тщетной попытке найти бывшего мужа Василиса, то есть найти свое незатейливое счастье. Не будет ей счастья, даже такого.

По Алешкину-писателю, в жизни-трясине, нужно найти твердое место для опоры. Для Петра Алешкина, жителя земли и русского человека, это место – детство:

«Он вспомнил летний вечер из детства. Живо увидел остывающее солнце над полем за деревьями, отца в клетчатой рубахе с закатанными по локоть рукавами, шагающего по пыльной улице деревни с вожжами в руке рядом с телегой, на которой установлена железная бочка с водой. На ухабах телега резко кренилась набок, вода, щелкнув, фонтаном вылетала из дыры, прорубленной сверху в железном боку, и рассыпалась в воздухе на мутные шевелящиеся шарики, которые шлепались на дорогу, зарывались в пыль. Лошадь останавливалась возле куста сирени, разросшегося так, что забор скрылся среди веток с большими мясистыми листьями. Из калитки, позвякивая пустыми ведрами, выходили мать и старшая сестра. Отец опускал в бочку ведро, черпал и подавал матери, расплескивая воду. скоро теплая пыль под колесами превращалась в прохладную жижицу. В нее приятно было ступать босыми ногами. Жидкая грязь щекотала пальцы, проскальзывая вверх между ними, и холодила ступни. У Андрея было свое ведерко, поменьше. отец зачерпывал и ему. Андрей, наклонившись от тяжести на один бок, цеплял дном ведра за траву, торопился к ближней яблоне, выливал на взрыхленную вокруг ствола землю и бежал назад.

Бочка пустела. Отец вешал одно ведро на гвоздь на задке телеги, расправлял в руках вожжи и чмокал губами. Лошадь нехотя поднимала голову, сорвав в последний раз пучок травы. Андрей тем временем быстро забирался в бочку через дыру и приседал на корточки, придерживаясь руками за скользкие, мокрые, ржавые бока. Когда колеса попадали в ямку, бочка резко проваливалась вниз, а на кочках гудела и шевелилась, подпрыгивала. Слышно было, как, поскрипывая, билось о задок телеги, жалобно дребезжащее ведро. В дрожащую дыру был виден кусок бледно-голубоватого неба. Казалось, что бочка летит куда-то в пустоту, под гору, и вот-вот врежется в землю. Сердце замирало…»

Подобное по тональности воспоминание о детстве я читал только в «Степи» Чехова. Недаром оно оказалось в этом романе: пристальное внимание писателя к этическим проблемам сплетается у него с интересом к родовым корням, – собственно, этот интерес осмыслен им тоже как проблема этическая.

Когда, читая этот отрывок, присматриваешься к контрастам, к сценам, полным движения, красок, звуков, и вместе с тем несущим в себе большую силу эмоционального воздействия, скрытую в полнокровном реалистическом изображении, понимаешь, насколько глубока такая проза. Здесь вспоминается Достоевский: «Разве можно видеть дерево и не быть счастливым?»

Алешкин обнаруживает большую способность к художественному перевоплощению, вхождению в образ, что позволяет ему создавать живые характеры и правдиво передавать сложный ход мыслей и переживаний своих героев. Сила Алешкина-художника обнаружилась в раскрытии психологии людей, поставленных в различные жизненные обстоятельства, особенно такие, где проявляется мужество, сила духа. Однако порой он склонен углубляться в дебри патологической психики, изучать изгибы исковерканной, больной души. Как, например, с Олегом Колунковым. Хорошо, когда художник, проникая в сущность патологической психики, выясняет ее социальный генезис. Ошибка начинается тогда, когда свойства больной психики выдаются за извечное начало души человека с ее якобы трансцендентными законами, не поддающимися контролю и управлению со стороны разума.

Что мы видим в нынешней русской прозе? Это длинные, на полстраницы периоды с нанизыванием фраз, с нарочито корявыми вводными предложениями – под Толстого или Пруста. Это многозначительные пустые мистические эпизоды под Кафку. Это псевдодеревенские повести с былинными мудрыми стариками и старухами и плохими районными начальниками – перепев Белова и Распутина.

Мне больше по душе пропахшая дождем и гарью проза Алешкина.

Разные по материалу, манере письма и проблематике произведения – не есть разбросанность писателя, это понимание всех сторон жизни, понимание ее многогранности и разнообразия.

Подтверждением этому повесть «Зыбкая тень».

Прораб Маркелов, отправляясь утром на работу, видит на автобусной остановке объявление о розыске преступника. Человека на фотографии он знает: это Дмитрий Деркачев, с которым они когда-то, пять лет назад, сидели вместе в тюремном изоляторе. Маркелов попался на краже линолеума, а Деркачев обчистил совхозную кассу. Деркачев рассказывает, где он спрятал деньги, предлагает их Маркелову забрать – потом поделятся. Маркелов отделывается легким испугом, Деркачев же отправляется по лагерям.

И вот он снова появляется в жизни Маркелова. А жизнь самая правильная: спокойная работа, жена, дочка. Маркелов готов отдать деньги, как они договаривались, но Деркачеву нужно где-то отсидеться, и он надеется сделать это именно у Маркелова.

Положительный Маркелов оказывается вовсе не таким уж положительным. Он по-крупному занимается квартирными махинациями, которые случайно вскрывает племянница жены Маркелова, работающая в райисполкоме. У Деркачова с племянницей роман, который, похоже, перерастает в настоящую любовь. Вообще, образы в повести многоплоскостны. По-своему сложен характер Маркелова, противоречив в своем внутреннем мире Деркачов, очень хорошо показана честная и работящая, еще практически не знающая всех сложностей жизни, племянница Вера. Криминальный сюжет организует действие, рамки его расширяются.

Бесспорна художническая заслуга Петра Алешкина в развитии им и доведении до совершенства жанра небольшой повести, той свободной и необычно емкой композиции, которая избегает строгой оконтуренности сюжетом, возникает как бы непосредственно из наблюдаемого художником жизненного явления и чаще всего не имеет замкнутой концовки, ставящей точку за полным разрешением поднятой проблемы.