Яна Белова - Спасибо, что ты есть

Мама не была столь категорична, но она всегда с большой осторожностью относилась к тому, что не могла понять резко и сразу – а тут она не понимала слишком многое. Кто такой Лекс и почему он оказался у нее дома? Марина приводила своих гостей исключительно редко, и всегда это были люди, которых ее родители знали едва ли не с подросткового возраста. Странное имя, иностранное подданство, подозрительное для молодого мужчины неприятие крепкого алкоголя – в Лексе ее настораживало буквально всё, однако она также не высказывала своих опасений вслух.

Поужинали, обсудили ремонт и семейные новости, Марина упаковала свой ноутбук, переоделась и, невзначай сообщив, что ночевать не придет домой, тронула Лекса за плечо:

– Ты идешь или остаешься?

Родители услышали посыл и поняли его правильно. Марина никогда не считала нужным отчитываться в том, что происходит в ее жизни, но никогда особо того не скрывала. И хоть родители и были в курсе всех знаковых поворотов в ее личной жизни, эта тема никогда не обсуждалась. Отец усмехнулся, мать даже порадовалась бы, если бы Лекс не казался ей настолько «темной лошадкой».

Лекс тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Он не знал, как ему следует себя вести, какую роль играть – прикидываться «случайным знакомым» или считать себя «частью семьи». Он не был ни тем, ни тем и не игнорировал этот факт.

– Извини за эти смотрины, – едва они оказались в машине, сказала Марина, – теперь многие вопросы отпадут сами собой.

– Я переживу, – знакомая кривая усмешка, – у тебя хорошие отношения с родителями, это того стоит… наверное.

– А у тебя плохие?

– Я бы так не сказал, мы очень редко общаемся, чтобы иметь отношения, – невозмутимо пожал плечами Лекс, – чему я очень рад.

– Лекс, а ты кого-нибудь когда-нибудь любил? Только честно.

Если бы он не ответил или сделал вид, что не услышал или не понял вопроса, она не стала бы настаивать. Сама бы она не позволила такого вторжения в свой приват, потому заранее приготовилась к обороне. Но он ответил, просто и честно.

– Моего деда и его жену. Дед умер, когда мне было пятнадцать, с Маргарэт мы тогда же отдалились в силу разных обстоятельств, кроме них близких людей у меня не было. А так я регулярно люблю красивых женщин, но ты ведь не это имеешь в виду.

– Нет, конечно, извини, это профессиональная деформация, я лезу не в свои дела.

– Не извиняйся, я черствый сухарь и не вижу смысла это скрывать.

Марина вспомнила прошлую ночь и лишь улыбнулась про себя. Какое странное порой представление о себе у некоторых людей: чуткий, умеющий быть нежным человек называет себя черствым сухарем, зато какой-нибудь твердолобый мужлан наверняка считает себя способным понять чувства других людей и любить.

Остаток пути ехали молча, курили ментоловые вредные для сердца сигареты, стряхивая пепел в карманную пепельницу, слушали сонное бормотание радио и думали каждый о своем, не испытывая ни малейшей неловкости от висевшей в воздухе паузы.

В квартире было убрано, она снова казалась бездушно нежилой: всё на местах, по полочкам, холодильник забит продуктами и готовыми блюдами, Богард накормлен, полы чистые, пыли нигде нет. Домработница знала свое дело.

Лекс ужинать не стал, он будто сдулся, но Марина почему-то была уверена, дело не в ней, и он был рад, что она рядом. Она заварила себе свежего чаю, отрегулировала ноутбук и, стараясь не думать, о чем может размышлять человек, не мигая смотрящий в экран выключенного телевизора, решила наконец-то проверить электронную почту. Писем накопилось много, деловых, дружеских, с форумов, отвечая на них, она не заметила, как Лекс ушел в спальню, а закончив, обнаружила, что на часах два ночи и она единственная, кто не спит в квартире. Лекс спал на неразобранной постели, Богард спал в кресле. Поколебавшись, Марина содрала с дивана плюшевое покрывало и, пристроившись на краешке кровати, укрылась им, заодно накрыв Лекса. Очень скоро тот придвинулся вплотную, отчего стало по-настоящему тепло. Марина провалилась в чудесный сон.

«В высоком синем бескрайнем небе кружат белые птицы, ласковый бриз треплет волосы, оставляя на губах отчетливый привкус соли, волны льнут к ногам, шурша мелкой галькой, где-то на линии горизонта белеет парус яхты. Она стоит на берегу и терпеливо ждет, пока парус приблизится, и вроде всё замечательно, есть время насладиться морским воздухом и пейзажем, но беспокойство свербит в районе солнечного сплетения. Парус не двигается, он не становится ближе, не становится дальше, и ровно в тот момент, когда она входит в воду, кто-то больно толкает ее в спину».

Картинка дрогнула, парус замерцал и завалился за горизонт. Она проснулась. Лекс метался по кровати, будто в бреду, переворачиваясь едва ли не всем корпусом, всякий раз попадая ей локтем то в плечо, то в руку. Она навалилась на него боком и, не желая будить, осторожно погладила его по щеке.

– Ну-ка, цыц, – словно заклинание проговорила она тихо и внятно.

«Заклинание» сработало, он затих и не проснулся, лишь тяжело вздохнув.

– Вот и отлично, спи крепко, всё пройдет.

Натянув на плечи сброшенное одеяло и удобно устроив голову у него на груди, Марина вновь вернулась на берег моря. «Среди плавно меняющей на горизонте оттенок синевы моря и неба больше не болтался белый клочок мечты. Немного обидно, но день всё равно хорош и море теплое, и даже не важно, что в прибрежных волнах болтаются желтые листья. Осень не остановить. Но осень тоже пройдет».

Проснулась она в обнимку с Богардом. Наглый кот вытянулся вдоль ее тела, подложив единственную переднюю лапу ей под подушку. Рядом на кровати лежали записка и ключи.

«Я уехал по делам, это твои ключи, если надумаешь куда-то идти, просто захлопни дверь, потом откроешь нижний замок. Пожалуйста, возвращайся вечером, а лучше совсем не уходи. Убирать сегодня никто не придет, никто не будет тебе мешать.

Лекс».

Марина с огромным удовольствием просидела бы в пустой квартире целый день, ничуть не скучая, но повседневные заботы и проблемы требовали внимания. О будущем думать не было сил, настоящее казалось слишком зыбким, чтобы пытаться структурировать его даже в сознании, а в прошлом не было ничего, за что бы ей хотелось держаться. Она решила принципиально ни о чем не думать.

Заехав ненадолго к родителям, она честно сказала, что намерена неопределенное время пожить не дома.

– Ой, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – вздохнула мать, больше не сказав ни слова по этому поводу.

– Звони, а лучше приезжай каждый день, – предупредил отец и, смеясь, добавил: – Мужиков на свете много, а родители у тебя одни.

Ближе к вечеру, пытаясь писать заказной рекламный проспект, Марина вдруг подумала, что ей совершенно необходимо обновить отдельные детали гардероба.