Кирилл Леонидов - Проект «Акация». Современный роман-версия

– Евгению нужно заполучить неформальное лидерство, он расстраивается из-за того, что все его воспринимают только как отличника и шарахаются. Ума палата и полное одиночество – незавидная участь.

При этом Вениамин подмигнул мне и добавил:

– Протянем руку блокадному Евгению. А уж тот постарается…

– Ты-то как? – спросил я с ехидцей, – не расстроишься? Всю славу у тебя ведь заберет.

Левитин нарочито скорчил рожу сожаления:

– Оно, конечно, жаль. Но после истории с платными работами, я под вечным подозрением. Что бы ни сказал – все плохо. Тут без положительного пушистого Жени никак нельзя.

Однако тут я уже всерьез заметил:

– Да с ним ребята разговаривать не будут. Он же чмо!

– С ребятами буду говорить я. Он – почетный Президент. Понятно? Признание администрации – ему, признание народа – мне. Вот если бы и ты включился…

– Не хочу.

– Жаль. Получается, если совет и помощь нужна, так Венька вот он, здесь. Мозги выполаскивает кое-кому, глаза раскрывает. А как встречная просьба – значит, в сторону.

– Да ладно, чего ты обижаешься? Мне просто неохота. Опять «попрет» официоз, как мне отец про комсомольские собрания рассказывал. Все в обязаловку превратят.

– Неужели ты никогда не хотел, чтобы с тобой считались? – спросил вдруг Венька с таким жаром, какой-то даже внутренней обидой за меня, что никак не отреагировал на звонок с перемены.

Мы продолжали говорить прямо в коридоре, толкаемые встречными потоками однокашников:

– Что ты имеешь в виду? – почему-то спросил я, хотя прекрасно понимал, о чем идет речь.

– Я смотрел, как ты играешь в футбол, и видел тебя настоящего. А здесь, в этих стенах, ты как халдей.

– Слушай, я и врезать могу.

– Да врежь, мне-то что. Самое главное, ты знаешь, что я прав. Ты никто, а он, он здесь хозяин.

– Кто?

– Тот, кто удачливее тебя, с кем девушка, которая могла бы быть твоей.

– Дешевый прием, Левитин.

– Правда всегда на первый взгляд простая штука, только игнорирование ее потом дорого обходится, – парировал резонно Венька.

На следующий день я случайно столкнулся с Аней в школьной столовой. Не знаю, что меня заставило, но я последовал за ней, сел за одним столом. Все делал как-то интуитивно, сам не зная, чем это закончится в следующий момент, до конца вообще не понимая, зачем это может быть нужно. Она вела себя с некоторой настороженностью, ждала какой-нибудь неприятной реплики с моей стороны. А я молчал. Вот так мы и сидели, поедая каждый свое блюдо. Мне хотелось узнать, видела она нас с Венькой в клубе или нет? В то же время, нельзя было и себя обнаруживать, если не видела. Аня не выдержала первая:

– Ты хочешь меня о чем-то спросить, так спрашивай.

И я спросил, глупее не придумаешь вопроса:

– Скажи, каким надо быть, чтобы понравится такой, как ты?

– Нужно повзрослеть.

Аня улыбнулась как-то простодушно, по-доброму, но мне от этой улыбки тошно стало. Она собрала свою посуду со стола и ушла.

Всю ночь после этого разговора я ворочался, мысленно выяснял отношения с ней, пытался доказать: я тот, единственно тот, кто ее достоин. За окном проносилась электричка, и блики от фар плыли по стене, маня куда-то, где ждут приключения, успех, интересная напряженная жизнь и сумасшедшая любовь. Как я хотел бы увезти Аню отсюда, от Игоря Ивановича, от его хрипловатого низкого голоса, от медленной, вкрадчивой, как теперь мне казалось, речи, от красивых, но неискренних идей, которые – только средство, а не суть. «Рисуется… – с неприязнью думал я, – все только для одного – пыль в глаза пустить, и чтоб она смотрела на него, как на Бога. Может быть и прав Венька, пора проявлять себя».

Через несколько дней я дал согласие участвовать в Левитинской затее, и совместно с ним и Запашным мы сделали небольшой доклад на педсовете. Сказать, что учителя нас приняли прохладно – значит, ничего не сказать. Их охватило такое раздражение, что мы с Запашным стушевались. В нас летели реплики жуткого сарказма, и в какой-то момент мне захотелось убежать и забыть все, что мы тут понапридумывали. Но не таков Левитин. Только он знал, по-настоящему знал, чего хотел. После наших сбивчивых доводов поднялся с пояснениями сам, как последний аргумент. Еще не успев начать, он уже получил пару словесных оплеух от математички. Зоя Олеговна прилично его зацепила:

– Левитину всеобщего внимания захотелось. Что ж, давайте поиграемся, у нас ведь других проблем нет. Мы и на уроке не разговариваем, и учителей уважаем, и себя уважаем, и совесть у нас есть в наличии…

С ней едва не случилась истерика. Но Венька не стал здесь встревать. Он словно не замечал критических стрел. Если бы мне знать тогда, чего в действительности хотел этот парень. Хотя и зная, я не поверил бы ни за что…

– Мы не новаторы. Все, что здесь предлагается, существует в двадцати пяти школах по России и ничего, кроме пользы, не принесло, пусть и не сразу, – сказал Венька.

Директор поспешно начал задавать организационные вопросы. Его будто бы интересовала вертикаль управления. На что Левитин отвечал очень конкретно, словно для него здесь вообще не могло быть белых пятен:

– На общешкольном референдуме предлагается принять школьную Конституцию. Проект я берусь разработать, представлю на широкое обсуждение. Если Конституция будет принята, а это должно быть сделано не менее чем двумя третями от общего числа преподавателей и школьников, под ней лично подпишутся те, кто за нее голосовал на большом плакатном листе живой подписью. Это будет документ, который надо сохранять десятилетия школьной жизни, совершенствовать и внушать уважение каждому новому поколению преподавателей и учеников. После принятия Конституции создается наряду с действующим органом (Администрацией школы, педсоветом) еще и консультативный орган – Общешкольный Совет, пока консультативный на переходный период, который будет принимать самое непосредственное участие в создании всех документов, регламентирующих нашу жизнь… Впоследствии некоторые решения такого общешкольного органа будут обязательными для исполнения и Администрацией школы, педсоветом, а в каких-то случаях это будет прописано в Конституции…

Пока Венька «чесал» как по-писаному, у администрации и педсостава вытягивались от удивления лица.

Директор вставил внезапно подсевшим голосом:

– А, может быть, Совет сможет найти деньги на наш санузел? Или хотя бы мудро посоветует, где их добыть? Я того мудреца рядом с собой посажу и в штат на заработную плату включу.

– Ловлю на слове, Семен Анатольевич, – заметил Левитин и посмотрел директору прямо в глаза.

Лучше бы он этого не говорил – педсостав чуть не разорвал Веньку на части:

– Самонадеянный хам! – бросила учительница пения.