Владимир Залесский - 500 лет. От Генриха Мореплавателя до Чэя Блайта. Сборник очерков о выдающихся мореплавателях
- Название:500 лет. От Генриха Мореплавателя до Чэя Блайта. Сборник очерков о выдающихся мореплавателях
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Ридеро
- Год:неизвестен
- ISBN:9785448362880
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Залесский - 500 лет. От Генриха Мореплавателя до Чэя Блайта. Сборник очерков о выдающихся мореплавателях краткое содержание
500 лет. От Генриха Мореплавателя до Чэя Блайта. Сборник очерков о выдающихся мореплавателях - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Магеллан, Эратосфен, Архимед, Тесла
В этом пункте предлагаю задержаться для освещения нескольких деталей. При критическом обсуждении проекта Колумба высказывался, в частности, следующий контрдовод: «…Если Земля – шар, то окружность ее должна быть так велика, что кораблю, отправившемуся на открытие новых стран, придется ехать не менее трех лет: каким же образом можно поместить на корабле достаточный запас пресной воды и съестных припасов для такого долгого срока?» Стефан Цвейг в книге о Магеллане, видимо для «поднятия градуса» трагедизации отмечает (1938): «…Никто еще не измерил окружности земли, а церковь и вовсе не соглашается признать ее шарообразность».
Константин Кунин пишет (1940): «…Проект Магеллана и Фалейро состоял в следующем: исходя из господствовавших тогда представлений о величине земного шара, Магеллан и Фалейро полагали, что окружность нашей планеты по экватору равна двумстам одной тысяче стадий, или тридцати семи тысячам километров».
Однако географ и математик Эратосфен (ок. 276—194 до н. э.) написал книги «Об измерении Земли», «Об измерении Солнца». Его измерения позволили сделать выводы: «окружность экватора равна 39 250 км, а диаметр – 12 625 км. Здесь ошибка против действительной длины земной оси всего около 75 км» (Лурье С. Я. Архимед – М.-Л., Изд. АН СССР. 1945. С. 50) [Лурье].
Эратосфен и Архимед были ровесниками, находились в дружеских отношениях, входили на протяжении определенного периода времени в интеллектуальное сообщество, группировавшееся вокруг Александрийского Музея.
Александрийский Музей был организован Птолемеем I Сотером, царем Египта. «Идея, легшая в основание организации Музея, была весьма гуманной: собрать в Александрии крупных, зарекомендовавших себя ученых, освободить их от всяких жизненных забот, предоставить им максимальный досуг и дать им, таким образом, возможность заниматься, чем каждый желает, без всякого давления с чьей бы то ни было стороны. Знаменитые ученые, собранные с различных концов мира, жили при храме Муз на полном иждивении царя… Серьезная научная работа и тогда уже требовала больших расходов: историки и литературоведы нуждались в хорошей библиотеке; астрономы, физики, естествоиспытатели и географы – в сложном инструментарии и дорогостоящих экспедициях. На все эти нужды щедро выдавались деньги из царской казны. Так, географ и математик Эратосфен… измерил земной радиус на основании астрономических наблюдений, произведенных в Родосе, Александрии и Сиене; на это предприятие понадобились огромные средства, и они были даны александрийским двором» [Лурье, с. 43—44].
Александрийский Музей – довольно-таки необычное учреждение для древнего мира, тем более, для иерархичного Древнего Египта. Знал ли Магеллан об открытии Эратосфена? Дошли ли выводы до Магеллана, а если дошли, то с какой полнотой и точностью? Проект Магеллана исходил из предположения о протяженности окружности экватора 37000 км, что отличалось от данных Эратосфена примерно на 2000 км. Так или иначе, участники интеллектуального сообщества при Александрийском музее влияли своими личностями и результатами деятельности на последующие поколения. Например, Никола Тесла считал Архимеда образцом для подражания.
Александрийский музей формирует и демонстрирует любопытную фигуру: самостоятельного ученого, ведущего инициативные исследования, пользующегося поддержкой со стороны государственных структур.
Сообщить всем!
Вернемся к рубежу между 1400-ми и 1500-ми годами.
Конечно, изображать Магеллана некоей неразличимой социальной единицей в существовавшей иерархии – упрощение. Так или иначе, он определенное время прослужил при португальском дворе, участвовал в боевых действиях в составе португальских вооруженных сил, имел право просить португальского короля о личном приеме, имел право доступа в секретный морской португальский архив (где провел немало времени), получал – пусть и не большую – пенсию от португальского государства.
Может быть, целесообразно упомянуть и о том, что и Карл V (испанский монарх), и Магеллан входили в состав католического военного ордена Сантьяго (были рыцарями этого ордена), однако автор не располагает информацией, было ли их членство в этом ордене одновременным.
Отчасти художественно преувеличивая, Стефан Цвейг пишет: «Издается еще особое постановление, предписывающее всем правительственным учреждениям и чиновникам Испании, от высших до низших, отныне и впредь…, ознакомиться с этим договором, дабы оказывать Магеллану и Фалейру содействие во всех делах вообще и в каждом деле в частности, причем приказ об этом надлежит сообщить (…) „…светлейшему инфанту дону Фернандо и инфантам, прелатам, герцогам, графам, маркизам, вельможам, магистрам орденов, командорам и вице-командорам, алькайдам, альгвасилам нашего света и двора и канцелярий и всем советникам, губернаторам, коррехидорам и заседателям, алькайдам, альгвасилам, старшинам, начальникам стражи, рехидорам и прочим лицам, состоящим в судебных и гражданских должностях во всех городах, селениях и местностях наших королевств и владений“, то есть всем сословиям, и учреждениям, и отдельным лицам, от наследника престола и до последнего солдата, это постановление черным по белому возвещает, что с данной минуты, в сущности, все испанское государство поставлено на службу двум безвестным португальским эмигрантам».
Сама персональная история Магеллана показывает возможность признания в европейском обществе того времени – еще во многом иерархичном – ценности личности как таковой, причем независимо от каких-либо крупных и очевидных социальных катаклизмов, революционных преобразований.
Изменяется положение личности, изменяется ценность личности.
Определенное влияние на развитие дневникового творчества, возможно, оказало и изменение «чувства времени», ощущение ограниченности времени (не только персонального, а времени в широком смысле – времени существования мира; к религиозным воззрениям добавлялся исторический опыт: сокрушались империи, казавшиеся вечными; были осознаны границы времени плюс границы мира?); за этим изменением, возможно, следует ощущение как ценности каждого дня, так и ценности персонального опыта каждого конкретного индивидуума.
Время становится ресурсом. Существенными оказываются показатели скорости.
«Новое Время» и «Новый Мир»
У каких-то отдельных исторических персонажей начинавшегося Нового времени возникало ощущение – скорее всего, не особенно отчетливое -, что они строят некий Новый Мир; соответственно, они стремились письменно зафиксировать свое участие в этом созидании.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: