Владимир Петровский - Пильпанг

Только не все было привычным, не все ладилось. Поэтому в моменты опасности сознание Торпина переходило в другую половину, ждавшую где-нибудь в спокойном месте. Так и сейчас, заметив назойливость странно одетого существа за своей спиной, Торпин вспомнил про Умрихина, а Светлане предоставил использовать рефлексы и опыт жизни, чтобы успокоить пространство.

Она сразу перешла на шаг и, восстанавливая дыхание, несколько раз подняла и опустила руки. Так, как делают спортсмены на тренировках. Гнавшийся за ней милиционер с топаньем обогнал ее и остановился, подняв указательный палец.

– Ну?.. – спросил он, тоже задыхаясь от бега. – И что же… ты убегала?

Светлана пожала плечами: разве нельзя убегать? И улыбнулась, склонив голову к плечу и глядя на милиционера искоса. Он окинул взглядом ее плащ, длинную юбку, сапоги на каблуках и строго произнес:

– Так… тренируемся. Паспорт ваш покажите…

Голос его затих и пропал в шуме машин, несшемся из форточки. Умрихин неподвижно сидел перед выключенным телевизором. Ощутив себя пином, улыбнулся, вскочил и скакнул к входной двери.

Однако на улице сбавил темп. Здесь, в этом пространстве, Торпин все чаще замечал собственную усталость. Особенно в Умрихине. Незнакомое и неприятное ощущение и сейчас вынудило перейти на шаг.

Возле ближайшего магазина внимание его привлекла женщина, худая, но с отчетливо просматривавшимся признаком системы раздвоения. Волосы ее были рыжие, коротко стриженые. Умрихин испытал странное влечение к этой особи. Подошел, заглянул в глаза. Женщина покосилась на него и отвернулась. Умрихин снова зашел и встал перед ней.

– Ну чего? – спросила она вдруг. – Отвали.

Хотя говорила она грубо, он не испытал раздражения. Наоборот, пододвинулся еще ближе.

– Да ёлки-палки!.. – воскликнула женщина. – Отвалишь ты?.. Эй, Коль!.. Иди сюда скорей! Тут какой-то хмырь тебя спрашивает…

С трудом оторвав взгляд от женщины, Торпин вынужден был вернуться в Светлану. Запутанность людских отношений коробила его. Пусть разберутся.

Вдали затих и потерялся незнакомый мужской голос, а Торпин уже стал Светланой. Она быстро шла по улице. Оглянувшись, увидела того самого милиционера. Он был теперь сзади и что-то говорил ей вслед. Решив не искушать судьбу, Торпин метнулся обратно.

Возле магазина рыжей женщины он уже не увидел. Да и сам оказался совсем не на том месте, с которого удрал. Незнакомый человек с лопатообразным носом тащил Умрихина за шиворот в подворотню, обещая оторвать контактный выход его драгоценной, с таким трудом добытой системы.

Это было опрометчивым решением со стороны незнакомца. Если бы что-то другое, Торпин, может, не стал бы вмешиваться в тонкости неизвестных ему людских отношений. Но узнав о намерении покуситься на главное, пин собрал все силы слабого Умрихинского организма и для начала реванул боевой сигнальный клич первопроходца. Незнакомый человек разжал пальцы. Пин повернулся к нему лицом, оскалил зубы, собираясь сражаться тем, что имел в наличии, и принял стойку, в которой одолел однажды голыми руками дикого пильпангского кабана.

– Ты чего, бать?.. – упавшим голосом спросил незнакомец. – Я ж это так… порядок такой.

Принципиальной победы Торпину было вполне достаточно. Он крикнул еще раз, подражая поверженному когда-то кабану, после чего противник побежал. А победивший пин, забыв про усталость, кинулся во двор, где постарался вновь стать Умрихиным. Забившись в закуток за гаражом, он погрузился в размышление.

Так прошло минуты две. Пины долго не думают, поскольку природа их – быстрая реакция. Умрихин вылез из щели между гаражом и бетонным забором, огрызнулся на приставания малолетних, игравших тут в войну, и потрусил исполнять план, который составил, сидя в тесном убежище.

План этот заключался в слиянии двух половин и достижении таким образом еще большей степени свободы. И Торпин прыгнул в Светлану.

Там царило неведомое удовольствие, которого пин еще не достигал. Какой-то незнакомый человек держал ее за плечи и шептал на ухо, и это было неожиданно приятно.

Надо сказать, что Торпин старался, и неоднократно, повторить свою первую совместную с Умрихиными ночь. В тот раз между супругами кипела энергия, которую Торпин сам и спровоцировал, сам и поглотил всю без остатка, после чего просто вышвырнул тех двоих людей подальше. Но повторить успех не удавалось.

Позже он догадался, почему. В тот первый раз Умрихин с женой являлись совершенно разными существами, теперь же это был один и тот же Торпин, хотя и с двумя вариантами организма. Но, видимо, вожделенная система отличалась от всего прочего. Она единственная напрямую зависела от личности.

Так вот, план заключался в том, чтобы подыскать каждой половине партнера.

Этот новый человек нравился Светлане. Хорошо, его и надо испытать.

Однако непонятная человеческая природа вновь огорошила Торпина. По пути к дому Умрихиных путь им пересекла громоздкая женщина и стала громко выражать недовольство. Естественной реакцией, которую ощутил в себе Торпин, было не воевать, а отмолчаться. Это была реакция Светланы, и он не стал проявлять свою волю, доверившись ее инстинкту и опыту.

Новый человек тоже отмалчивался, и даже тогда, когда женщина пообещала, подобно незнакомцу в подворотне, оторвать и ему контактный выход системы, он особенно не протестовал. Озадаченный Торпин подумал, что, возможно, это не такое уж редкое явление в здешнем пространстве. И что надо проверять кандидатов, не оторвано ли уже у них искомое средство. Сосредоточившись на новом человеке, он убедился, что у того все на месте. Но его решительно увела напавшая женщина.

Надо было спешить. Все чаще вспоминался преступному пину Хозяин. Подобно грозовой туче, он начинал заявлять о себе издалека. И Торпин вновь переместился в своего Умрихина, как в другую машину пересел.

А настоящий Умрихин шел на четвереньках по мокрой серой траве. Встать на ноги мешала тяжелая одежда и огромный тесак на толстом ремне, перекинутый через плечо. Избавиться от тесака он не решался, одежда же, хоть и промокла, была его единственной одеждой.

Теперь он с радостью продавал бы бюстгальтеры, не помышляя ни о чем другом, если бы можно было таким путем вернуть внезапно утраченные комфорт и безопасность. Постепенно восстановив память, Умрихин ужаснулся. Какой-то страшного вида призрак напал на него в постели, завладел женой, а самого Умрихина вытеснил сюда. В том, что это дело рук призрака, он не сомневался. Видел, как все было. И даже поначалу здесь сознавал себя каким-то Торпином. Но потом вспомнил, кто он.

В тумане, окружавшем его со всех сторон, раздавались время от времени нечеловеческие крики и рев. Несколько раз уже Умрихин предполагал, что умер и находится в аду. Однако небольшая надежда тлела в нем, мешая окончательно поверить в ужасное. Например, в аду, по его представлениям, должен быть огонь. Здесь же сырость и вода. Правда, если вспомнить Данте… Но Дантовский ад – все же произведение художественное, успокаивал себя Умрихин. А тут – вот оно, вокруг. Реально. Возможно, все-таки не ад. Хотя, думал Умрихин, если не ад… то что же тогда? Почему-то другая перспектива не казалась ему реально возможной.