Юрий Дружинин - Раз. Два. Полтора

После принятия присяги мы стали полноценными солдатами. И в течение ближайших недель нас должны были распределить по частям. Все мы с тревогой ждали своей участи. Неизвестно откуда стали просачиваться самые разнообразные слухи. Братьев Щербаковых и еще нескольких наших вроде бы брали в комендантскую роту. Видимо, в основном ориентируясь на высокий рост и хорошие физические данные. Гену распределили на 7 площадку. И немаловажную роль в этом, видимо, сыграло то, что в анкете он написал, что имеет три прыжка с парашютом. Я откровенно пожалел, что в свое время так и не прыгнул с парашютом, хотя учился в ДОСАФе вместе с Геной. После, правда, я узнал, что в армии существует негласное правило – друзей и земляков стараются раскидывать по разным частям, чтобы легче было сломить в дальнейшем личность и превратить ее в легко управляемое быдло. Ведь, как известно, один в поле не воин. И на несколько сот человек попадались единицы, которых действительно не удавалось сломить. Не разлучали только братьев. Так что служить вместе с Геной мне не светило. Моя участь пока оставалась для меня покрыта мглой. Во время одного из построений я разговорился с пареньком, который стоял возле меня. Это был довольно крепкого телосложения паренек, но в нем чувствовалась какая-то интеллигентность, возможно, это впечатление создавалось из-за очков. Ведь стереотип, что все очкарики – интеллигенты, прочно укоренился в сознании советского человека. Парнишка представился Виктором. Мы обсудили с ним перспективы дальнейшей службы. Оказалось, что Витек (так я окрестил его для себя) в свое время окончил музыкальную школу и теперь пытается пробиться либо в оркестр (оказывается, на полигоне есть оркестр), либо в ансамбль (на полигоне, оказывается, существует и концертный ансамбль). Я с некоторой завистью подумал, что для меня оба варианта явно отпадают ведь я, к сожалению, кроме любительского бренчания на гитаре не имею никаких способностей к музыке. А служить в ансамбле было бы явно легче, чем где-нибудь на площадке. Но видимо, в этот раз судьба решила проявить ко мне благосклонность… Однажды в воскресенье, после обеда, наш доблестный сержант предложил сводить всех желающих в баню. Причем баня эта представляла собой просто душ, горячая вода отсутствовала, и конечно, никакого пара. Поэтому желающих набралось не особенно много. Из всей роты человек пятнадцать. В число этих добровольцев помыться под холодной водичкой попали и мы с Витьком. Лично меня перспектива принять холодный душ нисколько не смущала, тем более что на улице стояла жара под тридцать, а желание смыть пыль и грязь было просто огромное. Так вот, по пути в баню к нашему немногочисленному строю подошел капитан с лирами на петлицах. Сержант остановил строй. А капитан спросил, разбирается ли кто-нибудь из нас в электронике и имеет ли навык в пайке. Я, помня о том, что лучше сразу говорить о том, что умеешь делать, сделал шаг вперед и сказал, что я умею паять, собирал бегущие огни и цветомузыку на гражданке. И самое главное, окончил Авиационный техникум по специальности «Наладка и эксплуатация станков с ЧПУ». По-моему, капитана очень заинтересовала моя кандидатура. Хотя он не объяснил, куда и на какую должность ему нужен человек. Мы сходили в баню, приняли холодный душ, причем наш добрый сержант выдал нам небольшой обмылочек на всех. Но мы были рады и этому. После бани, чистые и посвежевшие, пошагали в роту. Разговор с капитаном вселил в меня какую-то надежду на хорошее: «Может, и мне удастся попасть в ансамбль, а это гораздо лучше, чем лопатой работать». После узнал, что капитан этот был действительно из ансамбля, но кроме меня у него было еще несколько кандидатур: какой-то парнишка с 7 площадки, который вроде бы здорово волочет в электронике, и еще кто-то. Так что полной уверенности в том, что мне удастся попасть на службу в непыльное место, у меня не было. В отличие от Витька – оказывается, капитан переговорил и с ним и пообещал его взять. Но в один прекрасный день нас всех построили, и наш ставший почти родным сержант огласил нам, кого и куда распределили. Сержант зачитывал фамилию, называл часть, куда направляется человек. Я запомнил, кого и куда распределили из тех людей, кто был мне более-менее близок. Братьев Щербаковых и Купникова Сашку распределили в комендантский взвод. Гену Косинцева на седьмую площадку. «Директора», Игоря Шпажинкова и Гену Широких на восьмую площадку. По строю проносился легкий ропот, и сержант не пытался его унять. Где-то ближе к концу списка я услышал и свою фамилию: Дружинин, Колодин – Концертный Ансамбль Советской Армии. Все с легким удивлением и даже какой-то завистью посмотрели на нас так, как будто мы неожиданно выиграли путевку в Сочи вместо службы в армии. Причем даже наш незабвенный сержант удивленно приподнял вверх брови. Не так уж часто удавалось мне произвести подобное впечатление на столь большую аудиторию. Подобный случай произошел со мной однажды в пятом или шестом классе школы. Отвлеку вас этим небольшим отступлением. Так вот, в школе я учился хорошо, и кроме того, все учителя буквально ставили меня в пример по поводу моего примерного поведения. Но как говорят, в тихом омуте черти водятся. И однажды я запятнал свою безупречную репутацию.

Среди моих одноклассников ходили разговоры о том, что некоторые из них в свободное от уроков время ходили на железную дорогу и воровали там из железнодорожных вагонов арбузы, дыни, яблоки и прочие фрукты. По рассказам все это выглядело как захватывающее приключение. С элементами умеренного риска. А ребята, рассказывающие о том, как они вскрывали вагоны и воровали арбузы, а затем убегали от охранников, выглядели эдакими героями. В один прекрасный – в кавычках – день наши заводилы Костя Ремин и Леха Копылов вновь собрались нанести очередной визит на железную дорогу. Не знаю, может быть, для самоутверждения, может быть, для того чтобы доказать своим однокашникам, что я тоже не из робкого десятка, я сам напросился идти с ними. Шурик, которого я блатовал пойти вместе, благоразумно отказался под предлогом, что ему срочно нужно идти домой. Поэтому нашу вылазку мы предприняли втроем. Мы быстро добрались до Заводской, благо идти было недалече. И под руководством Копылова Лехи стали бродить между стоящими товарными составами и присматривать, где же тут арбузы, яблоки и прочие фрукты. Мы даже умудрились сорвать пломбу с одного из вагонов. Как вдруг Костя Ремин крикнул: «Атас» – и быстро побежал вдоль вагонов. Тут и мы с Лехой увидели двоих мужиков, бегущих к нам с железными прутами в руках. Костя то подныривал под вагоны, то наоборот перескакивал сверху через сцепки. А мы, как под гипнозом, в точности повторяли все его маневры. В какой-то момент Костя вновь перескочил через сцепку, за ним прыгнул Леха и попал прямо в руки одного из охранников. Я наконец вышел из ступора и бросился в другую сторону. За мной еще некоторое время гнался второй охранник с железным ломом наперевес и кричал: «Стой, стрелять буду!» Но, видимо, не зря я семь лет занимался легкой атлетикой, да и в крови у меня было столько адреналина, что уже через полминуты крики охранника перестали до меня доноситься. На следующий день в школе мы с Костей с некоторым удивлением, а потом с облегчением увидели Леху. Он поклялся, что не выдал нас, и мы облегченно вздохнули. Затем начали оживленно обсуждать вчерашнее наше приключение. Леха говорил, что охранники сдали его в милицию, там, мол, его продержали до вечера, но он героически не выдал нас. Мы же вспоминали, как за нами гнались охранники с железными ломами и кричали: «Стой! Стрелять буду!» Мы действительно на некоторое время стали сиюминутными героями. А затем во время урока по математике в класс заглянула завуч и произнесла короткую, но емкую фразу: «Дружинин! Ремин! В учительскую! Там за вами из милиции пришли!» Фраза грянула как гром среди ясного неба. И вот именно тогда весь класс, включая учительницу, оглянулся в мою строну и посмотрел на меня с удивлением. И во взглядах читалось: «Недаром говорят, в тихом омуте черти водятся!» Впрочем, все кончилось хорошо. Строгая женщина-милиционер отвела нас в отделение милиции. По дороге она сказала: «Что, бегаешь быстро? Смотри, от меня не убежишь!» Я пролепетал, что, мол, и не собирался. В отделении нас развели по разным кабинетам. И разные следователи допрашивали нас, как мы попали на железную дорогу, что мы там делали, как часто мы туда ходили… В общем, не миновать было нам постановки на учет в Детской комнате милиции, если бы отец Кости не был майором милиции. Он потихоньку замял это дело. И наша анкета осталась не испорчена. Ну а я для себя навсегда зарекся преступать закон. А Леха потом объяснил нам, что менты, мол, обещали посадить его к зэкам в камеру на пару часов, а тех, мол, хлебом не корми дай из мальчика девочку сделать… Вот он и раскололся.