Павел Шилов - Русское авось

Денисов сел на пенёк на краю деревни. Вот он Герой Советского Союза, родился здесь. Обыкновенный парень, а за родину свою не пожалел жизни.

Тиха ночь. Небо вызвездило. В тёмной лазури пролетают самолёты, спутники. Сидит Иван Петрович, думает. А думы одна одной мрачнее. У Уваровых ещё свет. Галина Кочина спит. Не легко ей, всю жизнь промыкалась, воспитывая сына. Сначала хотела уехать в Москву к матери. Отец, ведь погиб, а у матери ещё сын и дочь. Мать каждый год приезжала в деревню, звала. Но Галина всегда отказывалась. Она душой прикипела к сельской жизни. И делать в Москве уже было нечего. Где работать ей, что знала, забыла, а техника на месте не стоит. Правда, Игорь на неё до сих пор сердит за это. Москвой он бредит, Москвой дышал. А перед ребятами похвалялся, что уедет в столицу, женится только на москвичке, не иначе как с высшим образованием. Будет у него трёхкомнатная квартира в центре Москвы, два сына, машина «Волга», и конечно шикарная дача. Мечты, мечты, сколько их было в деревне у людей. «Сначала боролись за Советскую власть, проводили коллективизацию, потом война. Пётр то Кочин не перед чем не останавливался для достижения своей цели, да попал под пулю Мишки Уварова. Не стерпело сердце парня такого надругательства над русской честью, правильно Мишка поступил, как патриот своей родины. Кочин всегда отличался этаким легковесным бахвальством. Думал ему всё позволено. Сунулся было к Маше с рукой и сердцем и получил от ворот поворот. Злобу затаил на Ваньку Уварова, да ладно бы на кулачках, а то друзей подпоил и науськал на парня. Это, конечно, подлость, так за свою любовь не борются. Хотел чужими руками жар загрести. Ишь, какой хлюст», – думал Денисов.

Луна взошла над деревней, осветив все её уголки. Вон покосилось крыльцо у Кочина, у Витьки Уварова крыша прохудилась, некогда парню, замотался весь. Денисов видел, как вышел из дому Уваров, тоже не спится бедолаге, да и как быть спокойным, меняется полностью жизнь. Не от добра бежать хочет. А что здесь хорошего осталось? Река и то стала грязной лужей. Сначала животноводческий комплекс траванул её, потом свинарник. Так что воду из неё стало пить опасно. А какая была раньше, чистая, да рыбная. Пей её свежесть – не напьёшься. А теперь! Эх, люди! Надо бы мне стукнуть кулаком по столу, чтобы не пилили парня, так нет, сам поддержал баб. Лучше ему там будет в городе то? Как бы не так. Сердце что-то стонет. Тесть ещё называется и друг его отца. Эх, дела, стали мы какие-то боязливые, да ещё себе на уме. Иван Петрович слышал, как в доме Уваровых открылась дверь, и донёсся до него голос Виктора:

– Тайга, и тебе невмоготу.

Собака от радости и любви к хозяину залаяла и стала прыгать, чтобы лизнуть хозяина в лицо.

– Виктор, ты чего устраиваешь трагедии? – крикнула из окна Маринка, – многие уезжают и без сожаления. Нравится им в городе. Город – не деревня, что её оплакивать.

– Поезжай, Витенька. Что в деревне-то киснуть. Молодые ещё, годы то летят. Мы уж тут как-нибудь без вас справимся. Смотри-ко, почти вся деревня подалась в город, – вздохнула мать, пристроившись рядышком к снохе. – Игорь-то Кочин друг детства, езжай смело. Вон их дом. Галя- то не нахвалится на сыночка, какой он у неё умный, да хороший.

– Эх, – тихо пробурчал про себя Денисов, – сбили парня с пути общими усилиями. Я-то старый дурень не встал за него. Сейчас ещё Настя прибежит – тёща ненаглядная, моя женушка.

Так оно и вышло. Вскоре появилась и она. И Виктор решил удалиться. Он с болью посмотрел в глаза матери и прочитал в них: мне бы, конечно, было бы лучше, если бы ты был дома, но что поделаешь, все уезжают. И Виктор понял, она щадит его. Он поднялся на цыпочки и тихо пошёл прочь, вслушиваясь в жизнь природы, улавливал встревоженность птиц. По едва заметной тропинке завернул на кладбище. Могилки дедушки и бабушки с деревянным крестом встали перед ним. Виктор открыл дверцу, зашёл. Темно. Деревья, вырисовываясь на фоне горевшего заката, были величественны и сказочные. В кустах мелькала маленькая птичка, но Уваров не обращал на неё внимания. И она подсела рядышком, глядя на него чёрными бусинками глаз: мол, ты меня не обидишь? И, убедившись, что человек сидит не шевелясь, пискнула. Ей отозвалась другая. И тут наступила полнейшая тишина, даже слышен был треск кузнечика. Солнечные лучи, пробиваясь через зелёную чащу листвы, медленно таяли, вскоре совсем побледнели и пропали. Ночь приближалась, распуская чёрное покрывало тьмы. И словно по мановению волшебной палочки в небе блеснули яркие звёзды. Ночь была тёплая и нежная. В поле не утихал коростель. Запах разнотравья будил у него щемящую грусть. Уваров думал о своих близких. И думы были тоскливые, тягучие. На какой-то миг он забылся, и будто из-под земли он услышал голос любимой бабушки: «Ты чего Уваров скис? А ну пострелёнок выше нос, нет-то я тебе поддам». – Бабуля, ты? – хотел было крикнуть Виктор, но понял, что это голос из детства и отвечать на него не надо. – «Но бабушка права я растворился в своих бедах. Надо брать себя в руки».

Бабуля иногда покрикивала, но чтобы ударить – никогда. Дед тоже. Поэтому он любил их обоих. И вот теперь, сидя на скамеечке, он понял, как они ему дороги. Потом всплыла картинка из его детства. Вот Игорь Кочин стоит у школьной доски на уроке физики и отвечает тему электричество. У него смутное представление о том, как получается ток. Он, конечно, читал, готовился к уроку, но до конца так и не осознал. И сколько ему не объяснял Виктор, он мало что почерпнул.

– Кочин, ты сегодня готовился к уроку? – спросил, улыбаясь, тогда Иван Петрович.

– Вместе с Уваровым два часа сидели, – ответил Игорь, не смущаясь.

– Хорошо! Вижу, что знаешь. Ещё один вопросик и поставлю оценку.

Кочин заулыбался, взглянул победным взглядом на Виктора и приготовился к ответу. Он был напряжён ожиданием, но учитель не спешил. В классе была такая тишина, что было слышно полёт очнувшейся от спячки мухи. Все ждали, какой вопрос задаст учитель, если Игорь не ответил на заданный вопрос. Сделав серьёзное лицо, Денисов думал. Он краем глаза смотрел за Кочиным и с растяжкой в голосе сказал:

– Игорь, скажи пожалуйста, что будет, если генератор замкнуть ломиком?

Вопрос, явное дело, был провокационным, и Кочин глазами забегал по лицам одноклассников. Но ребята с улыбкой отворачивались. Время будто остановилось. Игорь не знал что ответить. И тут увидел Маринку, которая подавала ему сигналы, жестикулируя пальцами клетку на руках, и Кочин отрывисто брякнул:

– Турма.

Класс ахнул будто в помещении разорвалась бомба. Смеялись все даже учитель – серьёзный человек, побывавший на фронте, и тот не удержался. Игорь же, состряпав на лице маску шута-затейника, молчал, всматриваясь в лица одноклассников. Вытирая на глазах слёзы веселья, Иван Петрович сказал: