Павел Шилов - Костёр души

© Павел Иванович Шилов, 2020

ISBN 978-5-4498-9844-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Павел Иванович Шилов родился 14 мая 1939 года в деревне Сменцево Ярославской области. В деревне окончил 7 классов, после учился в школе механизации сельского хозяйства,работал на целине, служил в армии, приехал в Череповец, работал бульдозеристом, учился в школе рабочей молодёжи, потом перешёл работать на Азотно-туковый завод. С городской газетой «Коммунист» стал сотрудничать, писал репортажи, статьи, очерки. В журнале «Север» вышёл очерк и публицистика. Вскоре у меня пошли стихи, рассказы, романы. В настоящее время в городе Череповце опубликовал книгу стихов, рассказов и роман. Сейчас в издательстве «Издательские решения» «Ридеро» вышли две книги: «Выстрел из вечности» и «Русское авось», а также в Москве в сборниках «Писатель года» « Наследие» за 2013-2014- 2015 годы выходили рассказы и стихи. В сборниках «Стихи» за 2014 и 2016 подборки стихов.

Избранное

Овин у болота

Драма

1 действие

Сон Лидии Шауровой

– Ох, как болит мой живот!

И этот овин проклятый,

Стоящий у болота тыщи лет,

Кишащий нечистью и мышами.

Он изрыгает на меня такую гниль,

Как будто я сама давно уже сопрела,

А я здесь родила, Василий, первенца

Дай, дай же мне сюда младенца.

Его я покормлю, укрою своим телом,

Я родила его до срока, к чему бы это?

Дождь, дождь и в правду нескончаем.

О, Боже мой, земля промокла вся.

Василий, иди ко мне, погрей меня, сыночка.

Как назовём его? Я думаю, Серёжа.

Ведь он же наш кровиночка, Василий.

Какой же будет он, под стать ли нам?

Лидия слышит голос мужа:

– Не знаю, Лидия моя, не знаю.

Я слышу голос Катьки – вот она.

Как будто за стеной шипит и жалит,

И гибель предвещает сатана.

Уже ль я виноват, что повстречалась ты мне.

И сердце забрала, я будто бы во сне.

Ты сына родила. Я плачу и страдаю.

Люблю тебя, люблю его. О жалость!

Но этот голос не даёт покоя.

Рядом сидящий сын бормочет пьяным голосом:

– Что, старая, шипишь? Ведь ты в квартире.

А этот дождь, что льётся на тебя,

Холодная водица из под крана.

Отец мой – твой муженек Василий,

Давно уж дуба дал, и только ты

Маячишь здесь, и доченька твоя Татьяна

В компании кобелей сюда заходит.

Такая ж пьянь, как ты с отцом,

Нас сотворившие по пьянке.

Что хочешь ты увидеть в нас?

Я думаю, уйдём мы дальше вас.

Так предназначено нам роком.

Мать поднимается и, хватаясь за сердце, плачет.

– За что мне эта жуть, сынок, за что?

Она меня, как в полымя, бросает.

И рвётся сердце на куски.

Ведь я тебя взрастила, воспитала.

Смотри, какой красивый ты и сильный.

Не каждому дана такая благодать.

Работа у тебя хорошая была.

Но всё пошло под хвост чертям.

Сын пинает кровать матери и рычит:

– Родная мать, свихнулась ты вообще!

Забыла что ли, что нашла меня в овине,

Когда сверкала молния, и гром гремел,

И дождь хлестал, и меркло всё в округе.

Внизу болото было, и лесная хмарь,

Мне видно в душу заползла гадюкой.

И жжёт меня и жалит и шипи,

Как будто проклят я сто тысяч раз

Людьми живущими доселе и отныне.

Ты поняла? Ты поняла кто я такой?

На мне злой рок деревни этой смрадной,

В которую вас занесла тогда судьба.

Где появился я на свет.

Жена Сергея вступается за свекровь:

– Оставь старуху мать, Серёжа,

Она не заслужила это.

Муж взрывается, бьёт жену в лицо и выбрасывает

женщин на балкон.

– И ты туда. Так получай, Светуня,

Кулак мой вправит вам мозги обоим.

Балкон же будет вам в награду.

В ночных сорочках при луне с морозцем.

А я здесь посижу, винца попью,

Да посмотрю на вас таких хороших.

На балконе мороз за тридцать, свекровь говорит снохе:

– Света, смотри, как звёзды на небе взъярились,

Какая стынь. Я больше не могу, я замерзаю.

Давай кричать, быть может, он очнётся.

Сергей Шауров, бьёт мать и жену

деревянным брусом и говорит:

– Совсем не поняли меня, как будто не хотели.

Вы думали, шутить я буду с вами.

Сей брус на пятьдесят, он деревянный,

Погладит вас по рёбрышкам немножко.

Да позабавит и меня.

Жена, подставляя руки под удар, чтобы

не попал по голове, кричит:

– Серёжа мой, очнись. Ведь я люблю тебя.

И мать в тебе души не чает.

Зачем же бьёшь нас? Ты же убиваешь,

Тех, кто роднее всех на свете.

Шауров, бросив брус в квартиру, улыбается

Зелёными глазами.

– Завыли мерзкие создания.

Вы не поняли кто я?

Я царь, и вселенная эта.

Видите, как она скалится,

Мириадами ярких глазищ на меня.

И ни одной тучки, ни облачка.

Что это милые, что?

Это моё предназначение и моя судьба.

Жена заламывает на голове руки и кричит:

– Серёжа мой, очнись, ты болен.

Муж наклоняется к самому уху жены и шипит:

– Молчи, молчи, злодейка Светка, не ровен час – убью.

Свекровь шепчет снохе:

– Молчи, молчи, Светлана, давай уйдём,

Пускай он пьёт один.

Сергей, услышав голос матери, осатанел, схватил

мать за руку и резко дёрнул на себя.

– Ты что, собака, там бормочешь?

Один я пить? Ну, никогда.

Садитесь, будем веселиться,

Я поздравляю мать тебя за то,

Что родила меня в овине,

На проклятой земле, гонимой Богом.

И вот теперь я здесь, и я твой рок.

Родная мать – какое наслаждение.

Мать хватается за сердце, рвёт на себе волосы.

– Как перенесть мне эту муку, мой Серёжа,

Душа в тревоге за тебя за внука.

Он будет чище во сто крат тебя.

Какую ты даёшь ему науку!?

Сын хватает мать за волосы и трясёт её.

– Что, что лепечешь ты, старуха?

Я душу вытрясу твою гнилую.

Давай же остаканимся скорее.

Сей озверин, такой он сладкий!

Не то на сердце скрежеток когтей

Нечистой силы, что вошла в меня

Там на болоте ночью мглистой.

Мать, заливаясь слезами, воет:

– Ох, ох, кровиночка моя – мой первенец.

Ты должен быть опорой для меня,

А ты что делаешь, Серёжа?

Сын отшвыривает мать к стенке, скрипит зубами:

– Достала ты меня, достала.

Я ненавижу твой дешевый бред.

Ты вспомни, как ты родила меня.

И как мою сестру Татьяну.

Ты знаешь, что такое генофонд.

От пьяницы не родится нормальный.

В утробе матки я уже сгорел.

Да ещё бесы внутрь меня вселились.

И вот я, принимай таким, какой я есть.

Мать опускается на колени и шамкает:

– Грешна я перед вами, дети.

Но как мне замолить мой тяжкий грех?

Слаба была я – мой Василий всё говорил:

«Ну выпей же, ну поддержи меня, родная,