Павел Шилов - Костёр души

О сколько лжи летит с телеэкрана!
О, Боже, как искусственны вожди.
И льют елей из грязного стакана.
Кричат народу: милый, подожди.
Ещё мы не привыкли к этой пытке,
Ещё силён в сердцах у нас порыв,
Мы не хотим уже терпеть убытки.
Ведь это ж, братцы, в никуда обрыв.
Ну, что вам, старцы, дали эти льготы?
Для нас же это головная боль.
Мы все сейчас находимся в полёте,
А вы нам сыплите на рану соль.
Везде и всюду мы за вас в ответе,
Рвём сердце лихо, не щадя себя.
Поймите вы – на белом свете,
Жить можно только вас любя.

И дума думает о вас
Ну, горячо, ну про запас,
Её молитвы и успехи,
Закроют общие прорехи,
И будет радостный анфас.

Серебрится тяжёлый след,
И душа моя в вихре плавится,
От российских коварных бед.
Кто сильней и наглей, тот славится,
Грудь вперёд, наизнанку кулак,
Он идёт по земле и хвалится,
Что он свой и совсем не дурак.
А за ним вереница несчастий,
Плач детей, скрип зубов стариков.
Вот он родина милая – падший
В мир страстей и презрения оков.
Голосуйте, какой я хороший,
Люди добрые, видите все.
Заметает следочки пороша,
И душа моя в жарком огне.

Топор с истёртой рукоятью,
Минувших лет простой певец,
Лежит, забытый под кроватью,
С тех пор как в ночь ушёл отец.
Он заржавел. Его с любовью
Давно не трогала рука.
Не спорит звонко с яркой новью —
Он отслужил свои века.
А помню дед – грудь нараспашку —
Дома в деревне возводил.
Топор звенел, и щепки в пляске
Летели с пахнущих стропил.
Когда топор я поднимая,
Касаюсь лезвия рукой,
Как будто книгу раскрываю
О родословной трудовой.

1993 год
До чего Россия ты дошла,
Что носки из-за границы возят.
Продают по паре нам – ОЛЛА!!!
И тебя любимая позорят.
Стыдно мне, держу я их в руках,
Вспоминая партии призывы.
Всё пропало на моих глазах.
Всё ушло: любовь, надрыв, порывы.
В магазине пусто, злой народ,
И гремят с трибун слова и речи,
И идём, как кажется мне вброд,
В темноте, не зажигая свечи.
Где они? Не знаю я и сам.
Только больно, больно мне отныне,
До чего дошли мы – просто срам,
Перепутав и песок и глину.
Строили мы зданье из песка,
Но забыли добавлять цемента.
Рухнуло оно, в груди тоска.
Ну, куда теперь друзья момента?
Снова кровь и русская беда.
Сколько ж будем лить её, о люди!?.
Ведь она живая – не вода.
И её не принесёшь на блюде.
Русь моя – родная сторона.
Крик души в глазах народа вижу.
Чтоб не пролилась сейчас она,
Закричи, заплачь, что не обижу.

Детская картинка моей памяти 9 мая 1945года,
во мне до сих пор живёт и здравствует. Я вижу
её чётко как будто и не было пролетевших
десятилетий, когда народ, вышедший на улицу,
прыгал и кричал, пел и веселился. Люди целовались,
обнимались и плакали. Было что-то такое, о
чём вот так просто и не скажешь. А гармонь
ревела, надрывая басы. Гармонист давил на
клавиши в каком-то диком настрое, и кричал:
– Бабы, победа!

День победы
В разгаре, нежно излучая,
Тепло и радость и любовь,
Пришла весна, а мы, стеная,
С сестрой несём вязанки дров.
И серебрится луч зеркальный
Росой янтарною омыт.
А дома за стеной тесовой,
Пластом на койке мать лежит.
В деревне яро раздаётся
Гармоники гортанный звук.
Победа! В сердце песня льётся,
Прошла печаль седых разлук.
Прошла печаль и спозаранку
Народ толпится у реки,
Ретиво пляшут под тальянку,
И молодёжь и старики.
Лишь в нашем доме не до песен,
В последний день войны пришла,
Эх, похоронка! Мир стал тесен.
И боль стреножила сердца.
Отца не стало, ветер шалый
В ветвях берёзы шелестел,
Да от войны народ усталый,
От счастья дико захмелел.

Ещё поляна в сновидении,
Ещё и солнце не взошло,
А уж в любовном упоении,
Глухарь взыграл, нашло, нашло.
Хвост чёрным веером трепещет,
Грудь гордо выставив вперёд.
Идёт глухарь, любовью плещет,
Настал его весны черёд.

Я вывел трактор рано поутру,
Я дёргал рычаги машины грузной,
Скорей, скорей – ползти не по нутру.
Казалось мне, работать так и нужно.
Земля парила, тяжело дыша.
Плуг лихорадило, а я не видел это.
А бригадир подходит не спеша.
И говорит: – О, как земля прогрета!
Сел на сидение рядышком со мной,
Повёл машину, как нельзя спокойно.
Валы земли за нашею спиной
Легли, как это, мастера достойно.
– Ты не спеши, но сделай, чтоб взглянуть
Не стыдно было на свою работу.
Коль проявил душевную заботу,
Земля тебя не может обмануть.

Я приду домой усталый,
Засвечу в избе огонь.
В окна бьётся ветер шалый,
Издавая тихий стон.
Что мне ветер, если рядом
Пламя мечется в печи.
И уха дымится паром,
Хоть пляши, а хоть кричи.
Кот мурлычет на диване.
Тишина, покой в избе.
Заживает в сердце рана.
Забываю о тебе.

Я не забуду светлый день.
Когда кругом благоухало.
Черёмух буйно росших тень
Меня от солнца закрывала.
И было радостно, тепло.
И было чудно в этом мире.
В мой детский мозг добро вошло,
Задев таинственную лиру.
И мама радостна была.
Сестрёнка куклами играла.
Всё хорошо, и жизнь цвела.
Всё хорошо, – кругом шептало.
Не думал я, что в этот день.
Такой прекрасный кто-то гибнет.
Не знал я, что отец погибнет.
Смертельно раненый в тот день.

Я улёгся спать на сеновале.
В тихом доме, где я жил и рос.
Наклонясь, черёмуха в печали
Ласково коснулась тут волос.
А усталость так и не слетела,
Только в полусонной дремоте
Слышал, как она мне грустно пела
О своей цветущей красоте.
Было тихо, ночь благоухала.
С неба лился ярко-лунный свет.
И корова на дворе жевала
Травяной душистый винегрет.
Мне казалось, из далёкого далёка
Детство вновь вернулось вдруг ко мне
Задубелой радостью до срока,
Что влачится где-то в стороне.
Я увидел то, что было мило
За рекою пролетевших лет.
И тревожно резвое заныло
Сердце, излучая дивный свет.
На какой-то незаметной грани
Что-то лопнуло в груди, болит.
Ох, зачем незаживающую рану
В город еду я лечить?

Полусонный и заброшенный,
Лес, насупившись, стоит.
Я иду тропой нехоженой,
Как мне сердце повелит.
На плече двустволка тульская,
Нож на поясе висит.
Грусть кругом – такая русская,
Красной медью шелестит.
Покрывается хрустальным
Льдом ручей, в лучах искрясь.
И напев зимы кандальный
Льётся в душу, не спросясь.

Снег падает густо, но тихо.
Порхает ребяческий дух.
У школы сидит сторожиха,
Как прежде, ударившись в слух.
Следочка не видно. Дорожки
Кой- где от её сапогов.
Где бегали школьников ножки,
Сегодня поленница дров.
И света в окошках не видно.
Зачем ей одной и к чему?
И горько старушке, обидно.
А вымолвить это – кому?
Снег падает густо, но тихо
Порхает ребяческий дух.
У школы сидит сторожиха,
Как прежде, ударившись вслух.