Камила Соколова - Нить Ариадны

– Ну, теперь-то все будет по-другому, да, Александра?

– Конечно, миссис Лофман, ― поспешила уверить я женщину, аккуратно вынула ладонь из ее руки и снова спросила:

– Хоть какой-то информацией вы располагаете? Хоть что-нибудь?

– Вы красивая молодая девушка и пользуетесь популярностью у мужчин. Многих мужчин, ― подчеркнула она. ― Вас привозил то один, то другой. Они никогда не заходили в пансион, но одного я случайно увидела и узнала. Не подумайте ничего такого, я была на улице, когда он привез вас… ― торопливо добавила она.

– Да кто же это? ― не выдержала я.

– Джеф Горинг, ― торжественно произнесла она. Я откинулась на спинку дивана.

– Джеф Горинг, ― прошептала я. ― Все дороги ведут к нему.

– Я не знаю, чем вы занимаетесь, ― честно призналась миссис Лофман. ― Знаю одно, деньги у вас водятся. Все эти наряды и украшения, ― она махнула рукой в сторону моей одежды. ― Хотя, если немного поразмыслить, вывод сделать нетрудно, учитывая вашу скрытность, «ночной» образ жизни, постоянное отсутствие и количество мужчин, сопровождающих вас… ― ее глаза сузились и смотрели на меня, не отрываясь. Она ясно давала мне понять о предполагаемом роде моей деятельности.

Я смотрела на нее, не в силах вымолвить ни звука, я не могла поверить, что она даже подумать могла подобное, а тем более говорить вслух об этом. Я задыхалась от гнева. Я была воспитана в семье с высокими моральными принципами, где главным в жизни была любовь. А обогащение за счёт кого-либо рассматривалось как преступление.

– То, на что вы намекаете, миссис Лофман, ужасно, и абсолютно точно не про меня, ― строго сказала я, вставая с дивана. ― Еще раз прошу прощения, но в каком бы мире я ни находилась, для меня всегда есть предел допустимого, и сейчас он превышен, ― отрывисто произнесла я. ― Пойду, прогуляюсь. Может свежий воздух поможет мне вспомнить что-нибудь. ― И не дожидаясь ответа женщины, я покинула пансион.

Мне было не по себе от весьма прозрачных намеков миссис Лофман. Я хоть и понимала, что все… вообще все, в том числе и сама миссис Лофман, может оказаться просто фантазией, но подобное я не хотела допускать нигде и никогда. Подумать только!

Чтобы выпустить пар, я энергично зашагала по улице в сторону Сити, увлеченная идеей найти мистера Горинга и расспросить его. Солнце спряталось за большую серую тучу. В воздухе запахло дождем, серые дома потускнели, а прохожие то и дело посматривали вверх и проверяли зонтики. Я тоже боязливо посмотрела на тучу, которая прожорливо заглатывала голубые полоски неба и припустила еще скорей. Дождь начался нерешительно, пробуя на вкус заасфальтированные тротуары, дома с барельефами и спешащих прохожих, нарастая и усиливаясь, словно этот вкус ему понравился. Прячась от капель, я юркнула в лавочку, торгующую китайскими товарами. Пока глаза привыкали к тусклому красноватому свету, робко пробивающемуся из плотных красноватых светильников, я различила запах сладкого апельсинового масла и жасмина. «Опять жасмин», ― подумала я, вспомнив о флакончике духов, который нашла утром. Магазинчик был битком набит разным китайским хламом и безделушками ― здесь продавались веера, драконы, вазы, свитки с иероглифами, разнообразные специи, ароматные палочки. В самом углу лавки неподвижно сидела женщина, я даже не заметила ее сначала. Она была старая, маленькая и сморщенная, только блеск ее глаз говорил о том, что в ней есть жизнь. Я улыбнулась ей, но ее взгляд был настороженным, она внимательно следила за моими передвижениями по лавке. Я взяла в руки фарфоровую фигурку слона и принялась рассматривать ее.

– Нравится? ― спросил меня молодой китаец, появившийся из-за прилавка, на довольно чистом английском. ― По нашим традициям, всем, кто хочет быть счастлив, нужно иметь дома фигурку слона. Тем, кто хочет быть богат ― жабу, тем, кто хочет быть любим ― лошадь.

– Что делать тем, кто хочет иметь все это вместе? ― спросила я, улыбаясь китайскому пареньку.

– Купить все сразу, ― убежденно сказал он и тоже улыбнулся мне. ― А вы красивая. ― И он открыл рот, чтобы что-то добавить, но в этот момент сморщенное изваяние в углу стало издавать удивительные звуки, едва шелохнувшись. Глазами она указывала на меня. Молодой китаец непонимающе развел руками.

– Что она говорит? ― спросила я.

– Говорит, чтобы я не общался с вами, потому что вы ненастоящая, ― он смущенно улыбнулся. ― Считается, что бабушка может предсказывать будущее, но я не могу сказать, сбывается оно или нет. ― Он снова улыбнулся.

Я поставила слона на полку и подошла к старой китаянке, сидевшей в углу. Она не спускала с меня своих блестящих глаз.

– Спросите у нее, пожалуйста, что она может сказать обо мне еще. Почему она считает, что со мной что-то не так? ― я подождала, пока парень переведет вопрос. Женщина стала качать головой и снова что-то говорить.

– Солнце и луна поменялись местами, нужно восстановить все на свои места.

– Как это сделать? ― задала я вопрос женщине.

Она снова что-то сказала, и китаец перевел мне:

– Спрячьте демонов в черный ящик.

Я вздрогнула, китаянка прикрыла глаза и снова стала похожа на статую.

– Она… жива? ― спросила я молодого человека.

– Да, это она так спит. Знаете, вы не обращайте внимания на ее слова, она любит нагнать жути своими предсказаниями, ― он рассмеялся. ― Я столько лет живу в Лондоне, что решительно перестал верить во всю эту китайскую чепуху. Прогресс ― вот во что я верю.

Я выглянула в окно. Дождь почти прекратился, в дверях я повернулась к молодому китайцу и сказала:

– А я верю, что счастливым можно быть и без фигурки слона.

«А теперь направо», ― сказала я сама себе, быстро шагая в сторону галереи. Я твердо знала, куда идти. Улицы Лондона были мне знакомы, словно я ходила по ним много раз. Узкие, ровные, затянутые в серый камень, они неожиданно окрашивались в ярко-красный цвет телефонных будок. А за поворотом, из ниоткуда, вырастал дом, вычурный, с колоннами и башенками, цветной, он гордо размахивал флагом, на котором однажды встретились Андреевский и Георгиевский кресты. Он утопал в цветах, которые были повсюду ― на карнизах, ступенях, стенах и козырьках над входом. И строгость линий обмякала, поддавалась, и дом становился уютным и располагающим к себе.

Это было странно, но я продолжала свой путь, уверенная, что смогу разгадать эту загадку. Вскоре показались витрины уже знакомой мне галереи. Я испытала облегчение, когда увидела ее. Только сейчас я поняла, что боялась, что не найду ее, что она окажется ненастоящей, еще одной моей фантазией. Я толкнула дверь и вошла в большое светлое пространство, наполненное богемной тишиной, легким запахом краски и заряженным искусством воздухом. На стенах висели картины, но они определенно не были работами Джефа Горинга. В залах было пустынно, я в растерянности оглянулась. Очевидно, экспозиция его картин закончилась.