Петр Котельников - Казненные поколения. Исторический роман

Утром 9 ноября Бирон вместе с семейством перевезен был в Шлиссельбургскую крепость. Офицеру, который вез бывшего регента в Шлиссельбург, Бирон предлагал драгоценности, золото и серебро, если он позволит ему броситься к ногам великой княгини; он умолял, чтобы были милосердны хотя бы только с женою его. Вскоре, однако, Бирон справился со своими эмоциями и вел себя с твердостью, говоря лишь:

– Я заслужил все это!

Утром того же дня Анна Леопольдовна торжественно была провозглашена правительницей. Вышел манифест, подписанный Синодом, министерством и генералитетом: Император Иоанн III объявлял, что назначенный регентом герцог Курляндский дерзнул не только многие противные государственным правам поступки чинить, но «и к любезнейшим нашим родителям всякое непочитание и презрение публично оказывать, и притом с употреблением непристойных угроз, и такие дальновидные и опасные намерения объявить дерзнул, которым не только любезнейшие родители наши, но и мы сами, и покой, и благополучие империи нашей в опасное состояние приведены быть могли бы: и потому принуждены себя нашли, по усердному желанию и прошению всех наших верных подданных духовного и мирского чина, оного герцога от регентства отрешить…»

Бирона допрашивали несколько раз. 23 и 24 ноября ему было предъявлено 26 допросных пунктов, по которым отбирали ответы Ушаков, Леонтьев, Воейков. В пунктах этих перечислены вины Бирона: он не ходил в церковь, не радел о здоровье Государыни, дерзко обращался с принцессой и герцогом, предавал мукам лиц, ему противившихся, грозил привести в Россию принца Голштинского, разорял казну, непочтительно относился к Императрице, никого не допускал к ней, вступал в дела, его не касавшиеся, вывозил рабочих, необходимых в Петербурге, в Курляндию, без вины гневно напускался на сановников, устраивал свирепые забавы, произносил непристойные слова об Императрице, поносил иностранных, союзных России государей и вступал в тайные трактаты, министрам не известные…»

Все возражения Бирона и пояснения, даваемые им, во внимание не были приняты. Надежд на милость у обвиняемого не оставалось, 8 апреля была уже составлена сентенция, в которой объявлялось: «Бирона… по силе государственных прав, Уложения главы второй 1-го и 2-го пунктов, Воинского артикула третьей главы 19-го, 20-го и шестой-на-десять главы 124-го, 127-го, 129-го артикулов и указов 1727, генваря 30-го, 1730, апреля 10-го, и 1732-го годов, декабря 20-го числа казнить смертию, четвертовать и все его движимые и недвижимые имения конфисковать». 14-го апреля опубликован был «во всенародное сведение» манифест Императора Иоанна III, где проводилась параллель между Борисом Годуновым и Бироном, перечислялись вины его в 28 пунктах и объявлялось: «по природному нашему великодушию и в рассуждении добровольного признания, как всегда, так и ныне, особливо к милости больше склонны, тако указали мы его от смертной казни всемилостивейше освободить, а напротив того, со всею его фамилией, тако ж и братьев его обоих, и зятя Бисмарка, которые в объявленной вине оскорбления величества явно с ним обще приличились, по отписании всего движимого и недвижимого имения на нас, в вечном заключении содержать…».

Местом ссылки Бирона назначен был городок Пелым, где для него был выстроен дом, как говорят, по плану Миниха. 13 июня в Шлиссельбург явилась команда, чтобы отвезти Бирона и его семью. В инструкции команде говорилось: «содержать арестантов под крепким и осторожным караулом неисходно и всегдашнее смотрение иметь, чтобы никто из них никаким образом уйти не мог, и в тамошнюю их бытность никого к ним не допускать, бумаги и чернил не давать». На содержание Бирона с семейством было велено отпускать из сибирских доходов по 15 рублей в сутки.

Перевороты в России происходили с легкостью необыкновенной, без единого выстрела при сохранении покоя ночной тишины. О том, что произошла кардинальная смена правительства, люди узнавали светлым днем, когда объявлялся правительственный манифест. Так произошло и этой ночью. Разбуженная Елизаветой Петровной, Анна Леопольдовна, спавшая в одной постели с фрейлиной Юлианой Менгден, все поняла мгновенно. Не оказывая никакого сопротивления, она только, стоя на коленях, умоляла не делать зла ни детям, ни фрейлине. Для себя лично она ничего не просила, готовая принять любую кару. Её с крохотной дочерью Екатериной и фрейлиной вывели наружу, усадили в сани и укрыли одеялами. Абсолютно спокойно воспринял свой арест и герцог Брауншвейгский, кстати, носящий в то время звание генералиссимуса., Носителю высшего воинского звания России не дали возможности даже одеться… Как был полуголым, так полуголого его извлекли из пуховой постели, завернули в одеяло и положили на сани. Сделано это было по отношению к нему умышленно: неодетому по форме, будь ты и генералиссимус, солдаты не стали бы подчиняться.

«Арест» годовалого императора задержался на час, ибо отдан был приказ ребенка не будить.

Так и простояли гренадеры около колыбели, ожидая его пробуждения. Естественно, представляется возможность читающему эти строки создать мысленно картину пробуждения младенца, увидевшего вместо привычных ему лиц женского пола, огромных, пахнувших табаком и алкоголем усатых мужчин…

Все арестованные были на санях доставлены во дворец Елизаветы Петровны.

Бескровная революция свершилась!!!

Многие из придворных вспомнят потом о случае, происшедшем накануне переворота: правительница Анна, подходя к цесаревне Елизавете, споткнулась о ковер и внезапно, на глазах всего двора, упала в ноги стоявшей перед ней Елизавете. Это было воспринято тогда как слишком дурное предзнаменование..

Утро следующего дня началось с оглашении манифеста о восшествии на престол императрицы Елизаветы Петровны.

Последующим манифестом объявлялось: «…Брауншвейгскую фамилию, не хотя никаких им причинить огорчений, отправить за границу, в их отечество…»