Петр Котельников - Казненные поколения. Исторический роман

12-го декабря 1741 г., Анна Леопольдовна с семейством, сопровождаемая генерал-лейтенантом В. Ф. Салтыковым, возглавлявшим большой вооруженный отряд всадников, выехала из Петербурга в Ригу. Санная накатанная дорога, добрые лошадки и невеликое количество вещей небольшого обоза позволяли быстро отсчитывать версту за верстой. До границы оставалось не более десятка верст, когда «изгнанников» догнал на буланом коне имперский гонец с приказом изменить направление движения. Пунктом остановки была названа Рига. В Риге герцогу и герцогине следовало ожидать следующих распоряжений императрицы. Ни Салтыков, ни изгоняемое семейство не знали ничего о причинах того, что заставило Елизавету Петровну изменить принятый первоначальный план удаления Брауншвейгских в Германию, уже согласованный с королем Пруссии Фридрихом. Оказывается, на Елизавету подействовали внушения Лестока и французского посла маркиза де ля Шетерди в том, что родители младенца Иоанна, находясь за рубежом, быстро найдут и материальные средства, и людей для военной интервенции, а внутри, в самой России найдется немало тех, кто остался верен императору и его матери, кто поддержит реставрацию, имеющую законные права на российский престол. Подумала, подумала над этим Елизавета Петровна и приняла такую возможность за реально выполнимую.

Итак, теперь уже, совсем не торопясь, изгнанников повезли в Ригу и, прибыв в неё 9 января 1742 года, поместили в замке, в котором прежде жил Бирон.

Положение прежде правившего Россией семейства круто изменилось: из изгнанников они превратились в заключенных со строгим уставом содержания. Здесь Анна Леопольдовна по требованию Елизаветы подписала присягу ей за себя и за своего сына. Потянулись однообразные тоскливые дни заключения. Постепенно к этому однообразию, как и к частой смене караулов обитатели замка привыкли, привыкли и к тому, что суммы на содержание стали значительно меньшими и многого из предметов обихода стало не хватать. Появились кое-какие послабления в общении с жителями города…

Между тем, в Санкт-Петербурге о враждебном настроении Анны Леопольдовны по отношению к новому правительству распространялись слухи. Никто не проверял источников возникновения и распространения слухов, хотя поиск был бы не сложен: все они рождались в доме Лестока, которому новая императрица полностью доверяла. Эти слухи не давали Елизавете Петровне расслабиться, держа в постоянном напряжении.

А тут ещё в июле 1742 года «Тайная канцелярия» во главе с Ушаковым доложила императрице о раскрытии ею заговора камер-лакея Турчанинова, целью которого было убийство её, Елизаветы и возвращение к власти императора Иоанна. Скорее всего, раскрытие этого заговора, как и само его возникновение было инспирировано самой «Тайной канцелярией», пытавшейся показать сердобольной дочери Петра, что кругом существуют серьезные опасности для Её Величества жизни, а потому и нет пока оснований для ликвидации самой канцелярии. Кстати, и до сих пор этот способ доказательства необходимости расширения и усиления силовых структур широко используется в нашем обществе.

Оставлять Брауншвейгских в Риге становилось небезопасным, так как немецкое население края более симпатизировало герцогу Брауншвейгскому, чем дочери Петра I. Кроме того, рядом было море, так что для узников всегда оставалась возможность скрыться за границу. После некоторого размышлении императрица решила содержать в дальнейшем семейство Брауншвейгских в крепости Динамюнде вблизи Риги. Находясь в этой крепости, Анна Леопольдовна разрешилась от груза беременности, родив третьего ребенка – принцессу Елизавету.

Очередной выбор места содержания опасного для императрицы семейства произошёл тогда, когда был раскрыт в июле 1743 года очередной заговор, на этот раз, подполковника Лопухина, его матери и графини Ягужинской, целиком сфабрикованный фаворитом Елизаветы лейб-медиком Лестоком. И о том хорошо был информирован прусский король Фридрих II, получая все интересующие его сведения от тайных агентов в России, им же хорошо оплачиваемых. Кстати, Лесток был в числе их…

Король достоверно знал, что действительного покушения против Елизаветы не существовало, были лишь интриги Лестока и Бестужева и что пребывание Брауншвейгского семейства в Динамюнде никакой опасности для императрицы не представляло. Тем не менее, имея по своим политическим расчетам надобность в добром расположении русской государыни, прусский король через посланника в Берлине графа Чернышева велел передать, что он, король Прусский, «как по своему дружескому расположению к императрице, так и для потушения последних искр тлеющей под золою опасности» считает своим долгом посоветовать: принца Иоанна, содержащегося с родителями и сестрами его в Динамюнде, тотчас же оттуда отправить во внутренние губернии империи, в такое отдаленное место, чтоб никто не мог больше ни видеть их, ни что-либо о них слышать». Императрица немедленно приняла этот совет, хотя он был подан от человека, которого она чрезвычайно не жаловала. Местом нового заточения для Брауншвейгского семейства выбрана была крепость Раненбург (ныне гор. Чаплыгин Липецкой области). 9 января 1744 года последовал на имя Салтыкова (из Царского Села) именной указ императрицы, очень длинный по форме и короткий по мыслям, изобилующий великим количеством мелких деталей, суть которого заключалась в выборе направления движения, количестве подвод выделяемых на каждом пункте ночевки, охране. Но самым главным требованием, пронизывающем указ было сохранение тайны лиц, следующих в Раненбург и ограничение возможности контактировать друг с другом. На пути движения определялись места стоянок: Псков, Великие Луки, Торопец, Смоленск, Вязьма, Калуга, Тула и Скопин.

Перечисление пунктов движения оказалось не лишним. Капитан-поручик Вымдонский, кому было поручено переселение «семейства», называл в письмах своих, в Петербург посылаемых, конечный пункт движения то «Оренбурх», то «Аренбурх» Это продолжалось до тех пор, пока специальным указом ему разъяснили:

«Ежели вы разумеете Оренбург тот, что на Яике, построенный бывшим статским советником Кириловым, в том ошибаетесь, ибо сей, до котораго вы отправлены, Ораниенбурх, отстоящий от Скопина в 60 или 70-ти верстах, как и в именном Ея Императорскаго Величества указе, данном вам при отправлении, именован Ораниенбурхом, а не Оренбурхом». В январе 1744 года кортеж из множества крытых саней покинул Динамюнде. Правда, число сопровождающих правительницу и её семью резко поубавилось.