Тина Телегина - Записки облакам

Что касается меня, естественно, приходилось играть разные роли, но больше всего мне импонировала роль человека семейного. Когда играешь свою роль – наслаждаешься, цветешь, тобой восхищаются. Когда вынужденно играешь чужую – тут уж все зависит исключительно от актерского мастерства: насколько быстро и умело ты сумеешь вжиться в новый образ. Насколько естественно сыграешь и сумеешь ли при этом не потерять самого себя. Ведь жизнь – лучший зритель. Она видит всех насквозь и не прощает фальши. Что бы мы ни делали, это нужно делать максимально хорошо.

А поскольку жизнь – не театр одного актера, приходится играть большим составом. И нет ничего страшнее того, как если партнеры одновременно начинают играть разные роли на одной сцене. Тогда вся энергия уходит не на оттачивание мастерства, дополнение друг друга, а на перетягивание одеяла и тщетные попытки сменить декорации. Причем в подобном случае именно вас и пытаются перевести из главной роли в разряд удобной декорации. В итоге, всех действующих лиц ожидает провал и разочарование. И как ваша актерская карьера сложится дальше, вообще неизвестно. Жизнь – капризный зритель. И ему нужно уметь угождать.

Таковы мои мысли относительно собственной реализации, в том числе в рамках семейных отношений.

В целом, сложно судить, права я или нет. Не берусь также критиковать людей, пытающихся доказать обратное. Любые наши представления о жизни – всего лишь грань чего-то более необъятного и непостижимого. Просто, решая, на какой из граней остановиться, мы тем самым предопределяем свою реальность.

Когда я училась в школе, модными были тетради с картинками на обороте обложки. Глядя на такую картинку в упор, сложно было различить орнамент или образ, но стоило расположить тетрадь на расстоянии вытянутой руки и сузить глаза, как различалась объемная картина, созданная как бы из нескольких слоев изображений. Так же и наша жизнь – всего лишь калейдоскоп различных элементов, существующих одновременно. И глупо было бы судить об уместности той или иной составляющей узора, рассматриваемой в отрыве от иных.

– Я люблю свою работу, – скупо ответила я Виталию, давая понять, что не хочу обсуждать затронутую тему.

Я действительно научилась любить то, чем мне приходилось заниматься большую часть времени. Я давно хотела детей, но этот вопрос на повестке дня не стоял. И свой нереализованный материнский инстинкт мне пришлось воплотить в процессе преподавания. Окончив педагогический, я стала учителем младших классов, о чем, собственно говоря, ни разу не пожалела. Работа позволяла мне достаточно много времени уделять семье. Но в последнее время муж, казалось, не нуждался в моей заботе. Поэтому, глубоко вдохнув и сделав паузу, сменив декорации, я принялась идти по другому пути. Теперь все чаще я стала посещать семинары, курсы повышения квалификации, все больше времени отдавая своему профессиональному совершенствованию, пропадая на работе. К моему глубокому изумлению, на качество отношений с Ильей это не повлияло никоим образом. Ему было не до меня. Я стала его декорацией, он – моей. И, по сути, мы больше не нуждались друг в друге как прежде.

Правда, нельзя сказать, что все мои усилия ни к чему хорошему не привели. Дети – вообще очень чувствительны к жизни. Они всегда ощущают, как ты к ним относишься. Они, будто бы на расстоянии сканируют твои мысли и только потом позволяют приблизиться к себе. Но если ваше знакомство состоялось, любовь и открытость ребенка стоят намного дороже зачастую лживой дружбы взрослых людей. Единственный минус, а может даже и плюс таких отношений – то, что ты не можешь рассказать ребенку о своих проблемах. Он их просто не поймет. Мир глазами детей представляется немного в иных красках. Но будто восполняя этот пробел, дети наполняют тебя такой энергией, что пропадает всякое желание ковыряться в недовольстве жизнью.

О том, чего я недополучала дома, я пыталась не думать вообще. Я не могла изменить ситуацию. Все мои попытки наталкивались на стену непонимания со стороны Ильи. Он слишком был занят своей карьерой. Я уважала его и не хотела ему возражать. Он должен был идти своим путем, и я не имела права принуждать его жить моими интересами. Тем более, несмотря на всю абсурдность ситуации, он все еще не был мне чужим человеком. Мы умели душевно проводить свободное время наедине друг с другом, отключаясь от всего постороннего. Но в последние несколько лет это происходило слишком редко. Настолько редко, что мне казалось – я гость в собственной жизни, а наши с Ильей отношения – всего лишь второй стул на котором я иногда тщетно пытаюсь удержаться, надеясь вот-вот окончательно на него пересесть. Но этого почему-то не происходило.

У нас не было очевидных проблем в постели. Но уже слишком долго я не ощущала себя по-настоящему желанной. Я как бы стала удобным и привычным атрибутом его жизни. Он уделял адресованное мне внимание в удобное ему время, строго дозировано и, порой, может быть даже слишком уж официально. Ему было комфортно рядом со мной и, видимо, по его мнению, от одного осознания этого я должна была таять.

Человек привыкает ко всему. И я не стала исключением. Выражать протест было бесполезно. Это заканчивалось, либо в лучшем случае получасовым молчанием, либо отсутствием общих тем для разговора на протяжении нескольких дней. В последнее время, даже если нам и удавалось вместе поужинать или позавтракать, мы делали это молча, вслушиваясь в процесс пережевывания пищи.

Молчать вдвоем… Это абсолютно не страшно. Это даже хорошо и полезно. Но только не в том случае, если вам попросту больше нечего сказать друг другу. Такое молчание превращается в немоту отношений. Такое молчание обнажает и выпячивает явные дефекты взаимопонимания. Оно отравляет.

Вопреки непониманию, наш интим не был таким уж плохим. Но со временем и он перешел в разряд обыденности. Да, нас все еще тянуло друг к другу. Но мне кажется, это обуславливалось скорее возрастными потребностями, нежели чем-либо более возвышенным. Технически все выполнялось на высшем уровне, но как-то монотонно и скучно. Как тренировка. По расписанию. Пять минут. Когда-то я нечаянно заметила это по стрелкам часов. А потом, случайность переросла в закономерность. И с тех пор, казалось, больше не было смысла надеяться… Ни у кого больше не возникало ни желания, ни какого-либо стремления друг друга удивлять. Однажды мне даже стало страшно, что когда-нибудь эта минутная стрелка начнет вести обратный отсчет. Но я запретила себе думать, что будет потом…

– Кроме педагогической карьеры, я теперь еще практикую психологию, – будто бы отрывая саму себя от вновь прокравшихся в голову гнетущих мыслей, добавила я и, наконец, посмотрела на Виталия в упор.