Евгений Иванов - Человек и Абсолют. Философское введение в религиозную антропологию

Вернемся к анализу аргумента «китайской комнаты». Сам Дж. Сёрл, анализируя данный аргумент, пришел к выводу, что специфика феноменологии сознания определяется не абстрактной интегральной функцией мозга «в чистом виде», а, напротив, теми биологическими, физическими и химическими процессами, которые обеспечивают специфическую реализацию данной функции. Т.е. субъективная феноменология коррелятивна не макрофункции мозга, но физическому (субстратному) способу ее осуществления. Эта точка зрения неизбежно ведет нас к мысли, что объяснение существования субъективных феноменов нужно искать не на функциональном, а на физическом (или биологическом – по Сёрлу) уровне описания реальности. Эта концепция известна как панпсихизм, панэкспириентализм или «теория двойного аспекта». (В последнем случае имеется в виду, что физическое и психическое – есть два аспекта («внешний» и «внутренний») единой духовно-материальной реальности – эту концепцию еще в середине 19 веке развивал один из основателей экспериментальной психологии Г. Т. Фехнер).

Данная точка зрения представляется более приемлемой, чем функционализм, поскольку, по крайней мере, дается объяснение происхождения субъективных феноменов – они изначально (хотя бы в примитивной форме) существуют как некое «внутреннее» свойство физических элементов, из которых слагается мозг. Действительно, слабость функционализма видится как раз в том, что он не дает объяснения: каким образом при усложнении организации мозга вдруг внезапно возникают субъективные феномены, тогда как отдельные составляющие мозга (элементарные частицы, атомы, молекулы, нейроны и т.п.) ничем подобным не обладают. Панпсихизм же утверждает, что мозг лишь по-новому организует уже имеющиеся в природе «психоидные» элементы, придавая им определенные функциональные свойства. Но и панпсихизм не является приемлемым решение психофизической проблемы, поскольку предполагает наличие жесткого изоморфизма свойств физического и психического. Такого изоморфизма, однако, на самом деле не существует – по крайней мере, в рамках современной физической теории.

Существует ряд аспектов феноменального сознания не имеющих аналога в составе физической реальности.

Во-первых, это качественность, присущая чувственным (сенсорным) субъективным феноменам. Наши ощущения обладают модально специфическими качествами (такими, как цвет, запах, высота звука, ощущение тепла, холода и т.п.) и, таким образом, разницу между ощущениями невозможно свести лишь к количественным различиям. Современное физическое описание материи, напротив, бескачественно. В соответствии с заложенным еще Декартом идеалом – материя физически описывается посредством «пространственно-временной геометрии». Это видно из того факта, что фундаментальные уравнения физики практически не содержат ничего, кроме пространственных и временных координат (х, у, z, t), дифференциальных операторов и числовых коэффициентов, также имеющих в конечном итоге пространственно-временную размерность. Все чувственные «качества», с точки зрения физики, а также физиологии восприятия, – это субъективные интерпретации (кодировки) тех или иных количественно определяемых пространственно-временных свойств материи (цвет – кодирует частоту электромагнитной волны, запах и вкус – геометрическую форму молекул, звук – колебания воздуха различной частоты и амплитуды и т.д.). Но если мозг – не более чем сложная атомно-молекулярная система, то откуда в сознании могут возникать чувственные качества, если в атомах и молекулах мозга они отсутствуют?

Здесь возможны два ответа – либо качества привносятся извне, не являются продуктом мозга (и тогда мы можем отнести их к проявлению «сверхприродного» начала в человеке), либо качества все же принадлежат изначально самой материи, но физика почему-то их игнорирует (такой точки зрения на природу чувственных качеств придерживался, в частности, Б. Рассел). Во втором случае нужно признать, что физика существенно не полна и дает неадекватное описание предметного мира – что весьма сложно допустить, учитывая очевидные успехи физики в объяснении строения и свойств материи. Но такая возможность, теоретически все же остается, и поэтому мы можем лишь предположить (хотя и с большой долей уверенности), что «качества» – скорее всего, привносятся «извне», есть продукт нематериального духа, а не нейронального механизма.

Во-вторых, физически необъяснимой оказывается наша индивидуальность – уникальность и себетождественность человеческого «Я». Предположим, что мы изобрели способ физического копирования структуры человеческого организма с точностью до расположения отдельных атомов. Легко понять, что такое копирование не приведет к воспроизведению индивидуального «Я» – любая моя копия, сколь бы ни была она точна, будет неизменно восприниматься мною как «не-Я», как иной, отличный от меня субъект. Этот мысленный эксперимент показывает, что человеческое «Я», в силу своей уникальности, неудвоимости – не может быть детерминировано атомно-молекулярной структурой моего тела и мозга.

Можно усилить этот аргумент, если предположить, что копия собирается из тех самых атомов, которые изымались из организма человека на протяжении ряда лет в ходе обмена веществ. Тогда двойник будет обладать не только тождественной оригиналу структурой, но и будет состоять из тех же самых атомов, из которых ранее состоял оригинал. Однако и в этом случае: когда не отличаются ни структура тела, ни атомарный состав – мы не сможем воспроизвести индивидуальное «Я» человека. Отсюда наглядно видно, что индивидуальность «Я» и его тождественность себе не имеет телесной природы и, следовательно, нет оснований думать, что «Я» детерминируется физическим устройством нашего организма. (Более подробно этот аргумент мы рассмотрим в следующем разделе работы, который посвящен проблеме бессмертия человеческого «Я»).

В-третьих, какое-либо натуралистическое объяснение не возможно, по-видимому, для творческих способностей человека. Заметим, что вообще любые процессы творчества, т.е. процессы возникновения чего-то принципиально нового в мире, в природе, не имеют естественного (натуралистического) объяснения, т.е. не объяснимы с позиций действия известных нам законов природы. Мы не можем натуралистически объяснить ни возникновение нашей Вселенной, ни зарождение жизни на Земле, ни эволюцию видов животных и растений. (Дарвинизм не объясняет главного: каким образом возникают новые осмысленные фрагменты генетической информации. Простейшие расчеты показывают, что этот процесс не может осуществляться за обозримое время с помощью естественного отбора случайных удачных модификаций молекул ДНК). Также необъяснимо и человеческое творчество – коррелятом которого является созидаемая человеком культура. Ведь творчество – это созидание чего-то принципиально нового, небывалого. Следовательно, оно не может быть продуктом действия неких программ, алгоритмов. Если мозг – просто нейрональная сеть, в которой происходит обмен нервными импульсами между нейронами и ничего более, то он функционально эквивалентен некой машине Тьюринга, т.е. действует на основе некого алгоритма, и, следовательно, к подлинному творению нового не способен. Если же творчество существует, то наша психика не является только лишь функцией «нейронального компьютера», а содержит в себе нечто большее