Сергей Семипядный - Зона сквозного действия

Матвей затолкал рюкзак в шкаф и обернулся. И наткнулся взглядом на лежащий на столе смартфон.

– И сотовой связи там по-прежнему нет?

– Нет, естественно! Заблудился – кричи: «Ау!» Единственное средство связи. Ау! Ау! А если бы ещё там моих всех да твоего папаши не было, мы бы совсем одичали. И научились бы со зверями и птицами разговаривать. Общались бы, прикинь, на всех языках тайги. Здорово, да?

– Не знаю, насколько это возможно.

– Возможно! Потом можно было бы и на уроках разговаривать. Хоть по-воробьиному, хоть мышиным писком.

Матвей поморщился. Не любил он ни учебное время, ни какое-либо иное на болтовню тратить.

И вообще, разве мечты сбываются? Нет, растёшь, взрослеешь – появляются новые. И когда их уже много, то уже и не мечты это, а просто несчастливое детство и дальнейшая несчастная жизнь.

Однако вечером следующего дня Матвей был уже в сотнях километров от дома. С семьёй Романа в сборе ехал он по дороге, которая становилась всё хуже и хуже. Машина постоянно буксовала и, в конце концов, застряла окончательно. К счастью, вскоре подъехал трактор с тележкой, из которого выскочил дед Фёдор, на первый взгляд, бандит или ковбой, на второй – рыбак или охотник, подозрительно переполненный энтузиазмом и жизнерадостностью.

– Привет! – сказал он, улыбаясь счастливо. – Я думал, в Воробьёвке встречаемся.

– Где мама? – спросила мама Романа, Арины и Ларисы Виктория вместо приветствия.

– Потерялась где-то. И я решил, что сам заберу детей. Вместимость тележки – тонна зерна или много-много детей.

– А где Макарыч? – спросил папа Романа, Арины и Ларисы Игорь. – Мы привезли Матвея.

Макарычем звали отца Матвея. Все. И дети, и взрослые. И кто знал его имя-отчество, и кто нет.

– Не знаю, – ответил дед Фёдор и недовольно скривился. – Наконец-то он взялся испытывать новый старый самолёт и куда-то улетел. Завтра химсоставом поля обрабатываем. Как ехать, так и кобылу шить. Но я заберу и Матвея. Про вместимость тележки я уже сообщал.

Дед Фёдор и папа Игорь принялись вытаскивать автомобиль из грязи, а мама Виктория, чтобы не терять времени зря, всплакнула и стала прощаться с детьми. То есть обнимать их и целовать. Всех. Даже Матвея, который для неё был всего лишь товарищем её сына, которого она всего лишь обожала ставить в пример своему сыну. Да, она и его от нечего делать поцеловала несколько раз.

– Сейчас они уедут! – стирая с лица следы губной помады, радостным шёпотом прокричал Роман Матвею. – А там всё будет по-другому! На сто метров отошёл от дома – уже всё, ты уже настоящий дикарь!

И вдруг, когда автомобиль был извлечён из тёмно-серого месива, мама Виктория разрыдалась. Все опешили, только дед Фёдор топнул ногой и сердито сказал:

– Перестань сейчас же! Прекрати, Виктория!

– Вы не уследите! – выкрикнула мама Виктория. – И пора уже сказать!

– Вика, – проговорил неуверенным голосом женатого человека папа Игорь. – Я надеюсь…

– Надеется он! – выкрикнула мама Виктория и снова заплакала. – Вспомни себя прошлогоднего! Диск, правилка! Тьфу! Не ты ли рогатку смастерил и об арбалете размечтался?

– Они же и так дети. И я думаю… Кстати, я был против. Ты забыла, Вика, я был против!

– Кому нужно такое «против»! – выкрикнула мама Виктория и снова заплакала. – А кулаком по столу?..

Арина и Лариса переглянулись и побежали к матери. Обняли и прижались к ней.

– Мама, не переживай! Мама, почему ты плачешь? – заговорили они, сами уже готовые расплакаться.

– Обещайте… Обещайте мне, что не будете ходить на озеро!

– Не ходить на озеро?! – вытаращил глаза Роман. – Но мы едем на озеро!

– Речка! Достаточно реки! Это озеро даже река стороной огибает! – Виктория торопливо поцеловала Арину и Ларису и бросилась к автомобилю. Около машины, уже распахнув дверцу, она обернулась и ткнула пальцем в сторону деда Фёдора. – Ты обещал! Вы оба с мамой обещали!

Потом Матвей, Роман, Лариса и Арина ехали в тележке, прицепленной к шумному трактору. Дед Фёдор спешил к своим яблоням, поэтому ехал очень быстро. И тележку мотало на рытвинах и колдобинах в разные стороны. А ещё подбрасывало вверх и кидало вниз, в ямы, но не воздушные, а самые настоящие. И было здорово кувыркаться среди сена, наполовину заполнявшего тележку. Даже Ларисе и Арине это понравилось, хотя они то и дело кричали, что «больше никогда и ни за что».

Когда Романа подкинуло слишком высоко, он увидел идущего далеко впереди человека. Вскоре его опять подбросило на прежнюю высоту, и Роман узнал пешехода.

– Смотри! Матвей, смотри! Твой отец! Матвей, Макарыч идёт!

В эту минуту под колёса тележки попалась одна из последних колдобин (дальше дорога была вполне сносной), но колдобинища настолько мощная, что вверх подбросило всех пассажиров одновременно. И все, даже Арина и Лариса, ехавшие с закрытыми глазами, увидели Макарыча, который был не за штурвалом самолёта, не за рулём автомобиля или трактора и даже не на велосипеде. Он шёл по дороге пешком и, кроме того, тащил на плечах воздушный винт, нередко называемый пропеллером.

Дед Фёдор остановил трактор, и Макарыч забрался в тележку вместе с поклажей. Выглядел он чем-то очень озабоченным, погружённым в собственные мысли.

– Папа, ты откуда с винтом? – спросил Матвей.

– Столкновение с неустановленным объектом. Я заходил на посадку. У озера, – сообщил Макарыч. – Здравствуй, Матвей. Кажется, мне говорили, что ты приедешь. – Макарыч хотел обнять Матвея, но винт на его плече не позволил этого сделать. – Как там мама твоя?

– Нормально.

Роман переместился поближе к Макарычу.

– С летающим неустановленным объектом, Макарыч?

– Я был на самолёте. Теперь я на своих двоих. Здравствуйте, дети.

Макарыч – он всегда был немножко задумчивый – узнал внуков соседей своих, но попытку вспомнить их имена благоразумно отбросил прочь быстро и решительно.

– Значит, точно – с летающим… С летевшим или летевшей… – принялся вслух размышлять Роман.

– Неустановленный объект не повредился? – обеспокоилась Арина, и тень легла на её лицо.

А вообще, Арина всегда улыбалась. Или, правильнее сказать, светилась и лучилась. Поэтому Матвей любил смотреть на её лицо. Но как-то стеснялся немного. Или даже очень сильно. Особенно когда она, как сейчас, например, глядела на него прямо и в упор. Не на Макарыча, а на него, на Матвея, смотрела, как будто сын за отца отвечать должен.

Макарыч ответил сам.

– Я не знаю, – сказал он и пожал плечами. И принялся размышлять о чём-то требующем видимых усилий.

И тут Лариса, сидевшая рядом с Макарычем, настойчиво подёргала его за рукав.

– Но он, объект, который неустановленный, живой? Говорите!