Ферестан Д'Лекруа - Голоса Расальха. Книга первая: На полпути к себе

Ветер толкает в спину и душу рвёт из старческого тела. Впервые снова ощущаю себя стариком. Разваливающееся тело, где каждую отмершую клетку заменяет крупица живого металла. Теперь кожа – синтез-плёнка, кровь – горячий пуазон, сердце – наполовину синхрофазатронно. Какая же будет моя настоящая смерть? Обновление до формата четыре точка ноль?

Выхожу за дверь, гонимый ветром и удачей. Удача… смешное слово, не моё.

А коридор за дверью не серый, а розовый, как асфальт, виднеющийся за огромным окном, что расположено в конце коридора.

Что-то примитивное просыпается в моей голове, в моём теле, как то желание голода, звериного, человеческого, божественного голода. Я закрываю глаза в поисках источника этого голода в себе. Вижу…

Звезда. Чиар. Моя спутница, мой судья и мой проводник. Она вернулась назад, наделённая подхваченным в тысячах мирах голодом – энтропией Космоса, вечно голодного божества, выше которого нет ничего.

Чиар начинает утолять свой голод, разрастаясь, насыщая свой свет кусками вакуумной пустоты. Но этого ей будет недостаточно, я уверен. Нет, я знаю: тысяча секунд, и она захочет большего – крошек-планет из своего платья орбит. Для начала Меркуцио – да, первая смерть самого ближнего пасынка звезды-режиссёра. Затем Фао. Третьей станет уже мёртвая Семице. И только потом, на закуску уйдут четвёртый, пятый и седьмой миры – Талиго, Вавилон и Вальтура. Останки шестого станут метеоритным гарниром. Как же забавно это звучит: быть съеденным собственным миром.

Я открываю глаза, и ветер открывает передо мной соседнюю дверь, за ней: наполненная разноцветной нежизнью квартира-мир, с единственным живым существом – спящим в клубке синего пледа чёрным котёнком. Икар, ты был прав: мы ищем не себя или прощения, нет. Мы ищем родство. Там, на высоте падения в небо, среди проносящихся мимо комет-яблок я слышал имя: Мартин.

– Мартин!

Котёнок дернул ушком, просыпаясь. И прежде чем ветер с хлопком закрыл передо мною дверь, я, Каин Иерихонский, увидел, как котёнок открыл глаза – разноцветные. Один – полный яркостью сверхновой, другой – тёмный, как плоть чёрной дыры. Глаза моей дочери – Смерти.

Я постучался в дверь…

«Вавилон». Планетарная система Чиар

– Волеон, вот-р, каюс-лог, 2 2 «Кто нашёл – тот достоин тюрьмы» (вольный перевод с иллидии) Примечание Деррика Мартин, – и Каин перешагнул порог квартиры.

– А если бы не впустил?

– Мне достаточно одной только мысли. Приглашение в дом просто формальность.

– Но всё же если бы не было и мысли о том, что ты перейдёшь порог моего дома? Ты бы вошёл? – повторил на иной лад свой вопрос Мартин, ворочаясь в мягкости укрывающего всё его тело, кроме головы, пледа.

Старик задумался.

Один, два, три – набирали скорость лучи восходящего за пределами квартирного мира солнца, наползая стеною света на маленький дом по улице седьмой, где, номером ошибившись или дверью, старик Каин заглянул в квартиру к…

– Вошёл бы, только не в дверь, а, как ты, – в Сеть, —и Каин продемонстрировал мальчишке сияющую диодами вен левую руку-манипулятор.

Абестовый 3 3 Абестовый – коричнево-алый. свет звезды Чиар, наконец, дополз до точки максимального разгона и, выбив прозрачность стекла дома на седьмой улице, блеснул в алом зрачке Вернувшегося. Дал понять: спеши, волнуйся. Но старик не торопился. Поиски окончились.

– Кто ты? – вопрос, что должен бы стать первым, был произнесён последним (а иные вопросы так и не нашли воплощения в речи в То-самое-Утро), что, впрочем, лучше, чем никогда.

– Я не отвечу. Знай, Мартин, я, как и ты, – Вернувшийся. Но я – не ты. Если назовусь чужим именем, за мной не придёт хозяин этого имени, я сам стану этим человеком. И мой покой – не твоё безделье, – Каин улыбнулся в последний раз за этот вечер, а иные улыбки так и не нашли свое пристанище на лицах в эту вечность, но это не значит, что не было их в душах вечно смеющихся богов Сети.

– Знаю. Но…

– Я нашёл тебя. Я нашёл спустя тысячи секунд, столетий ожидания своей участи в Расальхате, странствия по мирам без ветра и мирам, не имеющим иного состояния, чем ветер. Мартин, я скажу тебе, но не кто я, а кто Ты. Ребёнок-без-родителей, – сама Сеть подсказывала старику нужные слова.

Мартин хотел ответить, хотел кричать, что его мать нашлась, что он получил Имя. Он больше не ребёнок-без-родителей. Но слова имеют вредную привычку в такие моменты застревать в горле, повисать на самом кончике языка, цепляясь абордажными крюками за сам разум и брать на абордаж сознание. Осознание.

– Ты Её отец… – вопроса не было, только ответ. —Ты… ты мой дед!

– Каин Иерихонский, брат Авеля, тот, в чьих руках брат железной свирели – нож.

Небо над городом-столицей мира проводов засияло последней каплей света гибнущей звезды. Небо над Вавилоном, такое же, как и в первый день появления здесь Каина, готовилось стать последним щитом для своих творений, живущих под ним.

Спеши, Каин, спеши. Неведомый Творец подписывает твой новый приговор, и новая, ещё более страшная участь, чем твоя и участь твоей дочери, ожидает твоего внука.

Спеши.

Мартин, наконец, встал с кровати. На пол железными складками со скрипом осыпалась минуту назад бывшая тканью металлическая груда пледа. Спали и последние черты котёнка – втягивалась под кожу чёрная шерсть, а пушистый кошачий хвост обращался в сгусток проводов-подключений, давно вросших в сеть Тени.

– Да, я твой дед, я отец Смерти, которую ты знаешь как матушку-Тьму. И у нас нет времени для родственных чувств, лишь ещё одно дело, в длинной цепи. Мы – звенья, пойми. Но лучше забудь. Придёт наше время, и мы останемся просто звеном на чужой дороге. Нами, нашим родом всегда играли, и, боюсь, будут играть и дальше. Но сейчас, я чувствую это, есть возможность, а может, и вовсе наступило время мстить.

Мартин прошёлся по комнате, не понимая, не желая понять, что сейчас Космос, кто же ещё мог бы сотворить такое? Побег первого убийцы… Надвигающаяся гибель родного мира… Сам мир проводов… Космос играет им. Мартин поднимался по ступеням своего неверия, не желания понимать то, что говорит этот воронебородый старик. Человек-легенда, что никогда не существовал, оказался его дедом.

Остановился. Человек-легенда не пропал, только замолк. И диоды алых глаз Каина разгорались всё больше в последнем рассвете этого мира.