Ферестан Д'Лекруа - Голоса Расальха. Книга первая: На полпути к себе

Миф посмотрел на пустующее пространство вокруг и, не заметив ничего интересного, создал свою копию.

Копия пошевелилась, отряхнула белёсую пыль со своего клетчатого фартука и, переминаясь с ноги на ногу, стала ковыряться указательным пальцем в ухе. В ничто тут же посыпались еловые опилки, остатки вчерашнего ужина (слава богу, не переваренные) и пара крабов, что сочли правильным раствориться в пространстве, притворившись белыми камнями.

…и тут она засмеялась!

Смех Легенды вдруг стал первым смехом по эту сторону рождения вселенной, и оттого Смех по ту сторону рождения вселенной забеспокоился, как-то неуверенно, но явно с гордостью, что его брат Смех стал первым по ту сторону рождения вселенной, встрепенулся, ну и привёл ненароком вселенную к рождению…

…точка бифуркации решила-таки оправдать своё название. И вот Смеха стало БИ – два. Вселенная разлетелась сотнями шариков недоукомплектованных галактик, уже в полёте доукомплектовываясь её Смехом.

А БИ – иначе говоря «два» Мифа с остекленелыми глазами смотрели, как та единственная точка, за которую цеплялся взгляд, вдруг решила стать не единственной (и куда больше, чем БИ). Мифу стало плохо. И Миф расчетверился. Если уточнить – то КАЖДЫЙ Миф… ну да ладно, всё же не прогрессией математической мы тут занимаемся.

…и тут она прекратила смеяться. Легенда смотрела, как множатся галактики и как вслед за ними множится Миф. И ей становилось страшно.

Стоп.

Стекла первая слезинка из её зрачков, становящихся вселенной. И сам зрачок устремился за слезой, вытекая из акоритового глаза. Так следом за обычным мирозданием – миром – зданием, рождался первый из грустных миров. Целая вселенная в одной капле воды.

Пока сползала слеза, только-только получивший рождение мир утекал назад – рождение становилось зачатием, зачатие единой, единственной клеткой. И Миф становился собой – единственным, кроме неё. Легенда пустила процесс вспять, желая остаться наедине с ним…

И вот они остаются только вдвоём – силы, способные призвать кого угодно к ответу, ибо сами в ответе за всех и каждого. Две псевдоисторические личности категории Л и М.

Легенда и Миф ещё не рождённой вселенной.

Безудержно хлестала вода из пробитого днища рыбацкой лодки. Безудержно хлестала кровь из тёмной раны короля Артура. И меч покоился сразу в двух водах – алой и зеленоватой речной.

Пока Мерлин переругивался с Гвиневерой, а бедняга Ланселот налегал на вёсла, только Артуру и мечу в его руке доводилось мыслить: «А что там – за бортом?».

– Он должен выбросить его в воду! – кричал седобородый старик в коричневой хламиде и утыканной вороньими перьями шляпе.

– Без Экскалибура он умрёт! – перекрикивала старика девушка в запачканном кровью, грязью и туманом агатовом платье. Она пыталась встать – высокомерье преобладало в её логике (а если не таить секрета – то и банальный цинизм), но лодка резко качнулась, зачерпнув изрядное количество воды через борт, ещё больше, приобщаясь тем к глади озера.

Миф сидел здесь же. Он прибыл раньше Легенды и теперь обдумывал, что же оставить себе, а что отдать на поживу этой даме с красивым и бессмысленным, по его мнению, именем на «Л». Джентльмен в нём явно боролся с любителем красивых фраз и завершённых историй – почти коллекционером. Вот именно – почти.

«Да-с, некрасивая ситуация», – думал Миф, в мыслях заднего плана уже перебирая красочные слова описания того, как умер Артур… так и не доплыв до Авалона.

– Стоп! Почему «Авалона»? – Миф старательно огляделся вокруг, ведь ещё минуту назад он знал пункт прибытия утлого рыбацкого судёнышка, и он явно назывался по-другому.

Но вокруг было пусто. Нет, конечно, летала огромная рать разной мошкары, даже в тумане умудряясь безошибочно находить кровонесущую цель, да и иные создания терпеливо ждали обеда – ну или иного вида принятия пищи. Лишь бы поскорей лодочка пошла ко дну.

А Легенда всё не торопилась…

– Он должен выбросить меч. Пока клинок с ним, Артур не может… – старик не договорил – Гвиневера запустила в него найденными на дне, а теперь уже свободно плавающими где-то ближе к корме лодки рыболовными снастями.

– Гвиневера, Гвиневера, – проворчал Ланселот и улыбнулся. Да уж, как только Артур умрёт – меч будет наилучшим доказательством предсмертной передачи прав на правление Камелотом от Артура ему, серу Ланселоту Первому, Озёрному. И лучше всего это понимала Гвиневера.

Вот только старик упрямился.

– Он должен его выкинуть! Вернуть Владычице Озера! – настаивал Мерлин, лихорадочно выпутывая крючки и куски сети, застрявшие в его бороде.

«Да вернётся он ей, вернётся, – хотел было сказать Миф, но закон «Молчание и Невмешательство частных псевдоисторических субъектов категории «М»» крепко связывал ему рот, ну или связал бы шерстяными нитками лет эдак на тысячу в случае… А вот случаи указывались уже в законе и в куче поправок к «Молчанию…», см. Кодекс Мифоуказателей. В принципе, вода продолжала прибывать…

Артур вдруг простонал что-то невразумительное насчёт «Вода…». Но все подумали, что он хочет «воды», и тут-то сыграли свою роль обстоятельства…

Гвиневера попыталась найти захваченную ещё до боя фляжку, что она собиралась преподнести Артуру-победителю. Яд во фляжке был несильный, но, по её расчётам, утомлённого человека убил бы как раз за два-три дня хмельной пирушки в честь победы.

Генда… Мерлин попытался взмахнуть любимым дубовым посохом, дабы сотворить если не Грааль Святой, то хотя бы чашку с чистой водой.

Ланселот же продолжал грести…

А пролетающая мимо сова обронила невидимое (для людей) письмо для Мифа от Легенды. И хотя письмо было невидимое, но никак не невесомое.

Лодка качнулась последний раз и слилась с туманной гладью озера…

«…Артур выпрямился и, превозмогая боль в кровоточащей ране, кинул Экскалебур в озеро. Тут же из тёмной глубины вод поднялась женская рука и поймала звенящий, разрезающий воздух клинок. На лезвии высветилась одна из двух надписей: „Выбрось меня“ 4 4 Вторая соответственно «Возьми меня». Хотя есть Легенда, что там написано «Любой меч по сравнению с Экскалибуром – щит» …»

…читал Миф строки из письма, изредка поглядывая на неаппетитную картину «рук и ног» торчащих из глубины вод, наверняка не уместившихся в пастях тех тварей, что сейчас-таки дождались своего обеда.

В конце письма значилось: «PS: не смогла прийти, Таури На’Уа отказываются строить египтянам пирамиды. Целую. Твоя Легенда.

PS:PS: приятного купания».

Миф сплюнул в сторону ближайших подкоряжников, доедающих консерву Ланселота, и, достав из-за пазухи небольшую книжку, прочел её заглавие: