Ферестан Д'Лекруа - Голоса Расальха. Книга первая: На полпути к себе

Вслушался. Человек молчал. Но мысли его были громче всех звуков (а их, поверьте, было миллионы), что сейчас переполняли мир Проводов.

…Творец, создавая мир, создал и оружие для его уничтожения. Нас, род Иерихонцев. Всё случилось, как и было задумано им: я дал рождение Смерти, впустил с его молчаливого согласия ту самую Тьму из-за пределов первого Мира в самую суть мироздания. Это именно я поселил её в Расальхате, Городе забытых богов. Но Творец не ожидал, что Смерть породит новую жизнь. Род Каина продолжился. Мой род пошёл дальше, чем род Дитя Человеческого. И пусть мы лишь звенья в длинной цепи, наш род будет отомщён, пусть и чужими руками.

– Мартин, я видел сон: там была твоя дочь. Был город в горах чуждого даже этой оцифрованной реальности мира. Война или иной одновременно подвластный и неподвластный людям катаклизм унес акоритовые шпили того города и почти всех его жителей в вечность, в память. Там был Ворон, что помог случиться невозможному – приходу Творца в мир плоти. И там была наша месть – похожая на обоюдоострую глефу. Холодная, как и подобает мести.

Там заканчивается «Аэльферо», Сотворение. Время пролить сон в реальность. Идем, – и Каин протянул внуку правую, ещё живую, органическую руку, как протягивал он тысячи секунд назад руку к своей дочери Смерти.

– А если не пойду? Может быть, хватит? Ты, мой предок, давно стал звеном цепи. Цепи зла. Но я не хочу становиться ещё одним звеном. Что если на мне она прервется? – Мартин отступал назад, шаг за шагом, практически упираясь в белую стену мира-квартиры.

– Иного пути нет. Чувствуешь? Как обнажают наш Клинок – железный нож уже нашел нового владельца. Мы вместе становимся богом в Клинке, но мы не будем служить. Мартин, мы вместе направим нож в сердце Творца, пусть и вложив его в чужую руку. Но только вместе, иначе этого не сделать. Вместе. Юность и старость. Желание мстить и умение прощать.

Два последних шага до ухода в Сеть. Мартин останавливается. В этот час пламенность сердца Чиар обжигает атмосферу его мира. Молот световых лучей обрушивается на тонкую кольчугу облаков планеты.

– Я не хочу быть холодом, – почему эти слова вырываются из его рта? Каин повторяет их же.

– …руки отточенным молотом на плечах.

Старик за его спиной. Тяжёлые руки легли на плечи Мартина. На плечи ребёнка-без-родителей ложится боль мира. Если одна слеза ребёнка ценнее всего остального – то ребёнку ли отвечать за мир, ценящий его слёзы?

– Тяжко согнутым скелетом боль за чужие победы… – теперь мальчишка повторяет слова Каина. Строчка в строчку. Понимая, что творит он.

– … на плечах.

Мир-квартира мигает. С глаз спадает пелена, обличая каждый микрон реальности в его истинную суть: сердца – синхрофазотроны, кровь – горячий пуазон, кожа – просто синтез-плёнка, мир – мир ждал формат четыре ноль. Отмирание всех клеток – превращение в металл. Небо – просто пси-электрик, дождь лишь часть его программ. И два от рождения не слепых диода вместо глаз создания, некогда бывшего лишь структурой клеток, смотрят, в два бывших сенсорами-каналами живых глаза. Два пути – пройденный и начатый.

А небо над Вавилоном цвета запёкшейся крови.

Но двоих уже нет в мире ветра. И над тем миром, лишённым последней капли света и цвета, смыкаются громады чёрных теней, состоящих из пучков щупалец, глаз, ртов. Через мгновение они сгорают вместе с Вавилоном в пламени рождения сверхновой. Чиар.

Теперь Чир’Арон-Йар. На языке вымершего народа, детей этой звезды, иллидийцев: На-та-ли’а – Идущая с карой.

«Кали-Ола»

Мир-квартира заполнялся ночной прохладой, опустошая последние закрома света в себе, дабы двое – старик Каин и котёнок-оборотень Мартин смогли разглядеть иной мир заквартирья.

Ночь кутала в тёмные объятья пятиэтажный краснокирпичный дом на краю города. На улице с говорящим названием: Свободы.

Мир рождения Каина призвал старика и его внука, довершая последние слова заклятия Иерихонцев собственной силой.

– Вавилона больше нет? – Мартин почти плакал. – И мамы?!

– Нет Чиар. Всей системы. Но моя дочь жива, – старик улыбнулся своим мыслям. Смерть уйдёт, лишь когда кончится вечность. Пусть и вечность проходит быстро. Но не в этот срок.

И потух свет. И тихие, осторожные шаги…

Мартин стоит у окна, вглядываясь в рассветную синеву чужого неба. Седой старец обнимает за плечи внука, щурясь на первые солнечные лучи родного неба.

– Небо, ответь – кто я есть?! – слезу ребёнка подхватывает ворвавшийся в мир-квартиру ветер. —…Сбилась программа души.

Ветер уносится вдаль. Туда, где чёрные ветви берёз слишком светлы для парши проводов. Наследие живого металла растворяется в воздухе чуждого ему мироздания.

– Спроси Космос, он точно не сможет солгать, впрочем… – утренние облака разверзлись, даря кусочку чужого мира под собой небывалый подарок, майские снежинки. – Небо повеяло холодом. Верно, поздно бежать, – докончил Каин заклятие, смахивая последнее диод-звено с плеча внука.

Последнее ли?

– « Я – Взывающий к ответу », – говорил он! Ха! Я сам – то маленькое чудо, что призовёт к ответу! – кричал Миф, размахивая руками. – И каждый ответит! Каждый! Иначе земля разверзнется, вздрогнет под ногами асфальт, и тысячи труб ангелов заставят тебя, его, нас всех поверить!

– Остановись, – она, Легенда, взяла его за левую руку, и тут же её пальчики изобразили знак «Дейм’у» – «Страх и Верность».

Но нет, он пошёл по кругу, легко вырвав свою руку из её пальчиков.

– Люди! Живые и неживые, персонажи, герои, странники, солдаты, Боги и Судьбы! Я заклинаю вас – идти вперёд, цепью, горным хребтом! Идти к вершине, пусть эта вершина и на самом дне вселенского Ничто! И вечности вам будет мало! Идите, иначе Я, Миф, призову вас к ответу! – и он действительно бы призвал. Но только её руки вдруг сомкнулись кольцом, а потом – Легенда разомкнула мир вокруг – и все люди, живые и неживые, Боги и Судьбы, солдаты и герои – пропали, исчезли бесследно за пеленой ещё не сотворённого мира. Они же вдвоём – Легенда и Миф – оказались в начале. В точке бифуркации, или, как её ещё обзовут грядущие люди, – в точке отсчёта. Время ноль…

– Вот теперь и поговорим… – и Легенда уселась в позу лотоса прямо посреди безлико-белёсого Ничто.

Он не мог выдержать так долго её взгляд – мягкий, успокаивающий, а точнее – упокоивающий. Слишком долго он её знал, слишком долго, чтобы научиться не понимать, чего она хочет. В этом их отношения ничуть не отличались от простых отношений опять же простых мужчины и женщины.

– Легенда, прекратим молчанку?

– … —молчание.