Владимир Дараган - Идеальная Катя

– Нет.

– Ты думаешь о чем-то великом?

– Нет.

– Ты изучаешь, как осенью умирают листья?

– Нет.

– На тебя напала осенняя грусть?

– Нет, я жду, когда стихнет ветер, чтобы сделать снимок.

Куда он целится?

– Глянь, на фотографии именинник с ружьем.

– И куда он целится?

– В меня.

– Так ты рядом стоишь.

– Значит, промахнется.

Искусственный разум

– Ты не сможешь создать искусственный разум, который будет умнее тебя.

– Обижаешь! А почему?

– Из ревности.

Деньги

– У тебя куча денег! Почему ты их не тратишь?

– Но тогда у меня не будет кучи денег.

Врач

– Я стараюсь никому не говорить, что я врач…

– ???

– Иначе даже здоровые люди начинают думать, от чего бы им полечиться!

Дорога

– Туда ехать с двумя пересадками на метро.

– Да… хуже не бывает.

– Бывает. Если ехать на машине.

Аргумент

– Тебе разве нужен этот фонарик, зачем ты его покупаешь?

– Так он стоит всего семь долларов!

Герострат

– Ты что делаешь?

– Я геростратю, – сказал он, вырезая ножом на скамейке слово «Коля».

Дежавю

– Вроде я тут был.

– Дежавю?

– Красивое слово для склероза.

Собака тебя любила.

Ты мог ее воспитывать, серьезно с ней разговаривать, грозить пальцем и даже лупить по хвосту свернутой газетой.

Собака опускала глаза и пряталась за креслом.

Но потом она возвращалась, искала твою руку и засовывала под нее голову.

Собака хотела, чтобы ты ее погладил. Она не хотела быть в ссоре.

Потом собака постарела и стала болеть.

Ее шерсть стала тусклой, под ней прощупывались кости и какие-то шишки.

Собака знала это и перестала просить ее гладить.

Она была счастлива, когда просто лежала около стула, и ты не был против, если она слегка прислонялась к твоей ноге.

Этого кусочка тепла ей было достаточно.

Инга часто просыпалась ночью, улыбалась и закрывала лицо руками. Она боялась, что свет улицы из окна и силуэт огромного платяного шкафа помешают ей запомнить промелькнувший сон.

Инга была уверена, что во сне ей показывают прошлую жизнь, когда она жила в далекой северной стране и часто гуляла по дорожке, ведущей от ворот старого замка к морю. Дорожка вилась между зелеными холмами, на которых лежали большие темные камни. Берег моря был высокий и крутой. Инга подходила к самому краю обрыва, куталась в длинный черный плащ и долго смотрела на серые волны, сливавшиеся на горизонте с мрачными тучами, из которых постоянно моросил мелкий холодный дождь.

Утром все пропадало. Инга уже не могла вспомнить свой замок, дорожку, холмы и серое море. Надо было умываться, завтракать и собираться в школу вместе с младшим братом, который всегда норовил спать до последнего, а потом с закрытыми глазами одевался, плескал холодной водой в лицо, делал глоток чая и с булкой в руке начинал искать тетрадки, которые надо было положить в портфель.

Они жили на первом этаже старого деревянного дома в крошечном городишке, затерянном в уральских горах. В доме было восемь квартир. Все жильцы знали друг друга с незапамятных времен, собирались вместе на похоронах и свадьбах, постоянно говорили, что их дом надо сломать и всех переселить в новые кирпичные башни, которые начинали строить на окраине городка. Там не будет мышей и тараканов, не будут лопаться от мороза водопроводные трубы, не будут скрипеть полы с огромными щелями, из которых зимой дуло холодом и сыростью.

Инга не прислушивалась к этим разговорам. Ей уже было пятнадцать лет, и она мечтала, что скоро уедет в большой город, где нет огромных луж на дорогах, где в канавах не валяются пустые бутылки и грязные тряпки, где ночью на улицах светят яркие фонари, где люди не ходят в магазин в ватниках и грязных сапогах. Этой мечтой она делилась только со своей подругой Танькой, которая тоже собиралась уехать в большой город и выучиться на парикмахера или косметолога.

– А ты, небось, в институт хочешь поступать? – спрашивала Танька.

– Ага, я хочу стать журналистом, чтобы ездить по разным странам и изучать историю, – говорила Инга и тут же вспоминала свои сны, в которых она бродила под дождем среди старых каменных стен.

– Мы в этих странах будем встречаться! – убежденно говорила Танька. – Я себе сделаю красивую прическу, выйду за богатого, и мы тоже будем ездить по разным странам.

Инга смотрела на редкие тонкие Танькины волосы, на ее широкий нос над маленьким, всегда недовольным ртом и ничего не говорила. Она вдруг поняла, что ей нужно чаще молчать. Инга научилась говорить сама с собой, ей казалось, что она говорит с той женщиной из северной страны, которая приходила к ней в снах. Кто та женщина, Инга не знала. В школьной библиотеке она нашла книжку про скандинавских королей и долго сидела перед зеркалом, сравнивая себя с картинками из книжки. Ей нравилось, что у нее узкое лицо с большими темными глазами и широким ртом с припухлыми губами. Черные волосы немного вились, были постоянно в беспорядке, но это ее не беспокоило. Беспокоил ее нос, он казался ей слишком длинным, но потом она увидела, что большинство королей из книжки были с огромными носами, и успокоилась. Ингу вполне устраивало, что она похожа на королей, пусть даже с такими носами. Родители ей намекали, что в ней намешано много разной крови, но на вопрос, кто были ее далекие предки, пожимали плечами и говорили, что помнят только своих бабушек и дедушек, которые ничем заметным не выделялись. Разве что один из дедушек однажды попал в тюрьму, но за что – никто не знал и знать не хотел. До этого он бросил семью и считался пропащим и никчемным человеком. Когда Инга спрашивала, почему ее назвали таким странным именем, родители улыбались и говорили, что они очень хотели, чтобы их дочка не была похожа на бесчисленных Тань, Наташ и Люб.

– Когда я рожала, то в палате нас было шестеро, – говорила мать. – И трое родили Наташек. А тут пришел отец и предложил имя – Инга. Мне понравилось, ты будешь чувствовать, что надо тянуться за своим именем, соответствовать ему! Женщина с именем Инга не может быть алкоголичкой и выносить помойное ведро в рваном пальто с клочьями ваты, торчащими из прорех.

– И потом, Инга – всегда Инга! – говорил отец. – Татьяна может быть Танькой, Елена – Ленкой, а Инга и в семь лет Инга, и в семьдесят!

Однажды Танька поймала Ингу в школьном коридоре, взяла под руку и утащила к лестнице – подальше от любопытных глаз.

– Я тут книжку прочитала! – сказала Танька ей на ухо, показывая что-то завернутое в газету. – Она почти запретная, всего одна в нашей библиотеке, мне ее Марья Степановна по знакомству дала на два дня. Я две ночи читала, оторваться не могла.