Светлана Дробященко - Невинные убийцы, или Поле для Наполеона. Записки психиатра

– Евгений Олегович, вы можете рассказать, почему сюда попали?

– Рассказать могу, хотя до сих пор не понимаю, как со мной такое могло произойти. Это кошмарное событие разделило мою жизнь на до и после. До него – вполне благополучное детство в подмосковном городе, интеллигентные родители, дружная семья. Единственной проблемой в семье было врожденное заболевание младшей сестры – детский церебральный паралич. Родители постоянно возили ее по столичным светилам. В конце концов, она начала самостоятельно ходить. Окончила среднюю школу, затем финансовый колледж. Я тоже очень успешно окончил школу с математическим уклоном, затем МГУ с красным дипломом. Была возможность поступить в аспирантуру. Женился на первой красавице университета. Она окончила факультет иностранных языков. Неожиданно поступило предложение переехать в город Шевченко. Мне предложили должность заместителя начальника цеха на химзаводе и трехкомнатную квартиру на берегу моря. Мы с женой сразу же согласились, так как оба были из небольших городков, а перспективы получить жилье в Москве у нас не было. Жене предложили работу переводчика на том же заводе. Все складывалось как нельзя лучше – интересная работа, очень хорошая по тем временам зарплата. Вскоре родились дочки – близняшки, красавицы и умницы. Жизнь удалась. Вскоре перевез в этот город сестру и маму, поближе к морю и солнышку. Однажды сосед Толик предложил пригнать для меня японскую иномарку с Дальнего Востока. Цену запросил вполне приемлемую, и я с радостью согласился – и мне хорошо, и Толику – у него ожидалось прибавление в семействе.

Этот роковой день был в начале августа. Жена уехала с дочками на отдых к матери в Краснодарский край. Мы с Толиком оформили сделку купли—продажи и решили отметить это знаменательное событие. Купили армянский коньяк, кое-какую закуску и отправились ко мне домой. Настроение было прекрасное, мы неспешно потягивали коньяк и вели обычные для мужиков разговоры – о работе, о политике, о женщинах. Дальше – полный провал, темнота. На следующее утро я проснулся от громкого стука в дверь. Оказалось, было уже 11 часов утра, я должен быть на работе, мне неоднократно звонили утром с работы, но я не слышал телефона. Жена Толика тоже неоднократно звонила и стучала в двери, потом, отчаявшись, пошла спать. Я встал, пошел открывать, и только сейчас заметил, что мои руки в чем-то липком. За дверями стояли два моих сослуживца и жена Толика Марина. Увидев меня, Марина страшно закричала и упала в обморок – она первой поняла, что произошло. Мои руки были по локоть в крови, кровь была на рубахе и джинсах. На кухне лежал Толик, убитый ударом кухонного ножа в шею, на полу лужа крови, кровь была на шторах и стенах. На столе стояла наполовину выпитая бутылка коньяка. Охвативший меня ужас невозможно было описать. Я не помнил, что случилось в этот вечер. На нас кто-то напал, Толик убит, а я, может быть, ранен? Страшно болела голова, я с трудом понимал происходящее. Приехала «скорая» и милиция. Марину отвезли в больницу, тело Толика – в морг, меня – на допрос к следователю. На нас никто не нападал, входная дверь в мою квартиру оказалась нетронутой. Это я убил Толика. Мой мозг отказывался в это поверить. Мы всегда были добрыми соседями, между нами не было разногласий, я был благодарен ему за оказанную услугу. Когда мы пошли отмечать покупку машины, оба были в отличном настроении. Что могло между нами произойти? Я ничего не помнил. Доза выпитого была совершенно ничтожной – ну что такое двести грамм коньяка для двоих здоровых и крепких мужиков при хорошей закуске? Алкоголем я никогда не злоупотреблял, мог выпить в хорошей компании, потери памяти никогда не отмечалось. Беседа со следователем – вещь весьма неприятная. Следователи менялись во время допроса, на меня орали, угрожали, несколько раз ударили по лицу. Требовали назвать причину, по которой я убил Толика. Несколько месяцев я провел в следственном изоляторе. Позднее мой адвокат настоял на проведении судебно – психиатрической экспертизы. Я был признан невменяемым на момент совершения преступления. Установили, что убийство соседа было совершено мной в состоянии патологического опьянения. Причиной патологического опьянения явилась скрыто протекающая у меня эпилепсия, которая проявлялась кратковременными приступами помутнения сознания. Я провел в психиатрической больнице три года. Есть вероятность, что вскоре меня выпишут из закрытого психиатрического отделения и переведут на амбулаторное лечение. Все равно жизнь безнадежно разрушена. Я психически больной человек, не смогу работать ни руководителем, ни рядовым инженером, меня даже рабочим на завод не возьмут. Мой удел – дворник или вахтер. Жена развелась со мной, продала квартиру, увезла дочек, вышла снова замуж. Сейчас бывшая семья живет в Ростове. В городе есть мама и сестра – инвалид, они готовы меня принять. Мать на свиданиях со мной все время плачет, сестра держится мужественно, она сама натерпелась от своей болезни. И потом, как жить с сознанием того, что убил человека? Пусть неосознанно, но убил? Его жена была на седьмом месяце беременности, его сын родился преждевременно в день смерти отца. Как мне жить в этом городе, как смотреть людям в глаза?

Ольга Михайловна глубоко задумалась.

– Да, жизнь посылает нам порой суровые испытания. Но вы должны жить, вы нужны своим близким, своим дочерям, вы можете помогать сыну Марины.

– Сомневаюсь, что Марина сможет принять от меняпомощь, а от жены за все это время ни письма, ни весточки, – вздохнул Евгений Олегович.

– Мы должны надеяться на лучшее и уповать на Бога, – сказала Ольга Михайловна.

После разговора она отпустила пациента в палату. Когда охранники его увели, Ольга Михайловна села за заполнение документации. Пролистала историю болезни – судя по дневниковым записям, пациент вел себя адекватно, жалоб не предъявлял, с медпесоналом и охранниками был вежлив, в конфликты не вступал, с соседями по палате держался ровно, бредовых идей не высказывал, странности в поведении не отмечались. При проведении электроэнцефалограммы с провокацией в виде фотовспышек зарегистрирован очаг эпилептической активности в правой височной доле головного мозга. При проведении психологического обследования пациента обнаружен смешанный тип личности с преобладанием возбудимых черт, не достигающий уровня психопатии. В интеллектуальной сфере грубых нарушений не выявлено, память, внимание сохранены. Волевые процессы существенно не нарушены. Данная личность способна к рациональному разрешению конфликтной ситуации. Пациенту присущи лидерские качества, способность к контролю и программированию ситуации.