Андрей Синельников - Тайны поля Куликова, или Трилистник дороги

На площади уже обнимались две дамы, Мари и Маргарита, что-то быстро шептавших друг другу на ушко. Микулица взял бразды правления.

– Проводите даму в опочивальню, и принесите что прикажет, – Отдал он приказ слугам. И те не спрашивая, кто он такой и по какому праву распоряжается, подхватили вещи Жанны и повлекли ее во дворец.

– Ну, как ты? – Шепнула Маргарита, – Сколько лет, сколько зим? Отец уже в мир иной отошел, дворец почти отстроили, а тебя нет и нет. Храм Богородице по твоему совету воздвигли, я в нем службу служу, а тебя все нет и нет. Народ косится, что я не старею. Потому и Святой нарекли. А тебя все нет и нет, – Она тараторила как торговка на площади в Печи.

– Погоди ты, дай передохнуть, считай от самого Дракулы из Трансильвании, без передыху мчим.

– Да ты что! От самых Карпат без передыху! Да ты что! Мари. Шутишь? Дуришь меня, как малыша? А кто с тобой? Кавалер такой гарный! Девчушка какая? – В голосе ее прорезалась ревность, – Угрюмы твои хороши, как всегда, не стареют.

– Да не тараторь ты! Дай очухаться. Ванну приготовила? Ужин?

– Кончено, конечно. Ну, ты скажи… вечерять будем скоро?

– Здесь жить не буду. Прикажи все в Рыбацкий бастион подать. Там и жить буду и тебе советую. Все, – Она ладошкой мягко прикрыла рот Маргарите.

– Все вечером увидимся. Видишь я грязная какая, а ты прямо душка, – Капризно скривила губки и широким шагом пошла в сторону от дворца, туда, где зубцами выступал старый замок.

Угрюмы, уловив ее движение, дернули за рукав слуг, кивком головы показав направление движения, и, догнав Жанну с Микулицей, повернули их от дворца на новую дорожку.

Маргарита приняла все как должное и отдавала новые распоряжения. Удивляться ни кто не стал. Мало ли что пришло в голову Деве Марии, А святую Маргариту здесь и чтили как святую не по принуждению, а по любви.

Вечером в зале бастиона низком и продымленном, но родном, под звуки рожков и дудок скоморохов, под перезвон струн старых гусляров. Мари полулежала на широкой кушетке у накрытого стола, опрокинула лихим жестом витязя чашу крепкого венгерского Токая и повернулась к Маргарите возлежавшей рядом.

– Послушай меня Марго. Радости то я мало принесла. Это тебе я в радость, как жрица, что тебя в Храм Ариев привела, потому ты и щебечешь, как щегол. А в мире меня уже кроме как вестницей беды никто по-другому и не кличет.

– Это от зависти все Мари, от зависти. Они тебе красоту твою и независимость простить не могут. Все эти короли, да герцоги. Скоты разжиревшие. Животные. А ты такая…

– Погоди Марго. Приехала я сказать. Что пора вам Медведям, ариевым потомкам, Артурам, тихо со сцены уходить. Оставлять земли и уделы ваши Ангелам. Вам в Вальхаллу путь на покой. Заслужили. Пусть теперь Ангелы послужат делу всеобщему.

– Да что ты Мари, – Непосредственно перебила ее хозяйка, – Что они могут? Они ж хилые все. Их соплей перешибешь. Ни меч, ни щит держать не могут. В коленках слабы. Кто ж будет землю стеречь?

– Стражи!

– Кто? Стражи! – С разгону выпалила Маргарита, – Стражи? – С опаской повторила она.

– Стражи, – Спокойно уточнила Мари.

– Тогда все понятно, – Как-то обмякнув и посерев, сказала королева, – Как скажешь, так и сделаем. Скоро?

– Не завтра. Это точно, – Наливая новую чашу, улыбнулась Мари, – Милая моя маргаритка полевая, цветок нежный придунайский.

– Ну и хорошо, – Облегченно и искренно выдохнула соседка и тоже вдруг налила себе крепкого Токая, – На здраве! Тебе. Нам. Артемиде, – Она трижды плеснула из чаши в огонь, по старому обычаю, выпила и поцеловала Мари.

Микулица, увидев это, понял. Жрицы. Жрицы Артемиды оправили ритуал смерти. Вопрос только чьей?

– Старого мира!!! – Вспыхнул в его мозгу ответ.

Маленький отряд Мари заметался по центру Ойкумены. Сначала она ринулась через заснеженные перевалы Альп к спрятанному среди зеленых горных лугов удивительному синему озеру Лугано. Такому синему, что разве с ее глазами могло сравниться. Там, где в его глубине отражались вечные ледники и сахарные головы поднебесных пиков, на склонах, среди альпийских разноцветных цветочных ковров, раскинулось маркграфство Еврейское. Здесь в тиши непреступных гор, нарушаемой только шумом голубых водопадов, низвергавшихся кажется из хрустальных чертогов богов. За непреступными перевалами Большого и Малого Святого Бернара. Пряталась казна. Даже не казна, а главный казначейский двор, мытая. Мари надо было накоротке перекинуться парой слов с главным мытарем, хранителем западного коша, Калитой Беренгарием, правой рукой Гуго Собаки главного казначея Братьев.

Храпели кони, косясь на бездонные пропасти, уходящие, кажется прямо в царство мертвых. Скользили по ледникам серебряные подковы, щурились на ослепительное солнце волкодлаки, смотрящие даже на такое его яркое пламя не мигая.

– Разгулялось Ярило, – Прикрыл глаза капюшоном Микулица.

– На снег не смотрите, глаза ослепнут, – Мари надвинула на глаза тонкую тканевую повязку черного цвета, – Немного осталось, через гребень перейдем и дальше вниз.

Последний порыв ледяного ветра в лицо и кони заскользили вниз по языку плотного снега. С каждым часом становилось теплее и теплее. Под копытами уже не скрипел фирн, и не хрустела корка льда. Осторожно выбирая, куда сделать следующий шаг умные животные каким-то своим чутьем нашли горную тропу среди валунов и теперь, мягко покачивая всадников, выносили их в широкую долину реки, несущей воды к сказочному озеру.

В маркграфстве они задержались не надолго. Перековали коней, удивив местных кузнецов серебряными подковами с шипами, что бы на льду не скользить, да кое-какую упряжь починили. Взяли припасов на дорогу, почистились, умылись. Мари пошушукалась с Беренгарием и, выспавшись вволю два дня, на утро третьего вся ватага направилась в сторону вольного Имперского города Берна протянувшего свои кривые улочки вдоль речки Аре или как тянут местные бургуне и алемане Ааре.

Теперь перевалив через Альпы, они так и скакали вдоль реки, почти от самых ее верховьев. Скоро пред ними расстилалась широкая долина, поросшая густым лесом. Начинались лесные кантоны – воинские уделы, в которых располагались в прошлом военные лагеря расквартированной в западной Ойкумене Орды. Вообще этот кусочек земли со всех сторон окруженный неприступными горами, как естественной крепостной стеной, с узкими проходами перевалов и ущелий, издревле был основным военным лагерем и военным училищем рекрутов, для западного крыла Орды. Подчинялся он Острийским воеводам и словенским князьям, сидящим в ближних Виндебоже, Светлее и Ракоусе.

Берн же вырос недавно и был уже городом имперским, доглядом и за воинской вольницей и за местными князьями. Потому он большой любви к себе не вызывал, и если бы не то, что в нем правителями были потомки старинных медвежьих родов, то стены бы его спасли мало. Но сидели в нем витязи из Артуров и имя-то ему дали Медведь, в память рода своего. Даже на знамени, что развивалось над главной башней носящей название «Башня с часами» символ города стоял на задних лапах. Мишки бегали и по циферблату часов, и жили в специальном месте на берегу Ааре называемом «Медвежья яма».