Павел Иевлев - Дверь в одиночество

– Ну, так.

– Но мы ходим по натоптанным кем-то тропинкам или через кросс-локусы.

– Через что?

– Через некие места, имеющие внутренне сродство в разных срезах. Например, то, что ты называешь «особой гаражной магией», как раз и есть кросс-локус – общее сродство гаражей, как объектов своего рода привязанностей… Лучшие из нас, – например, я, – могут открывать новые, или, точнее, перепривязывать имеющиеся проходы – но только в пределах кросс-локуса. В срез, где нет ни одного гаража или хотя б каретного сарая, через гаражный кросс-локус не попадёшь… Ну и вообще у проводников куча ограничений и мы крутимся в результате среди относительно небольшого набора срезов, из которых живых совсем немного, а полезных – и того меньше. Всё больше брошенка всякая, как здесь.

– А комплект?.. – начал догадываться я.

– Да, даёт возможность – ну, теоретически, – попадать в те срезы, которые для проводников по разным причинам закрыты. Вот, например, Русская Коммуна…

– И кто это?

– Говорят, изначально это какая-то русская община, в результате то ли эксперимента, то ли катаклизма, куда-то провалившаяся сквозь холод целым научным городком. Вроде бы, по легенде, они исследовали феномены переходов – ну и доисследовались. А потом каким-то образом законтактировали с Ушедшими, а те, вроде бы, поделились с ними своими технологиями… Но надо понимать, что это слухи, байки, легенды и так далее. Возможно даже, что они сами их распространяют. Информация в Мультиверсуме дорого стоит.

Я поёрзал в темноте, пытаясь устроиться поудобнее – камень был удручающе твёрдым и тянул из тела тепло.

– Они самые крутые и всеми рулят? Как это вообще возможно в бесконечном множестве миров?

– Нет, конечно. Никто никем не рулит. Но они… Как бы это сказать… задают стандарт. Мы все одиночки, по большей части. Малые группы, случайные альянсы, сплошная анархия и конкуренция. Так что организованная сплочённая община заведомо имеет преимущество. Кроме того, у них есть настоящие учёные, собственная производственная база, и они, по факту, главные заказчики. Основной конечный покупатель всего. К ним тащат любые странные штуки из разных срезов, они их исследуют, за счёт этого получают технологии… ну, я так думаю.

– Слушай, – заинтересовался я, – вот ты говоришь, что коммуна эта – главный покупатель всего. А чем они платят? Ведь валюта одного среза бесполезна в другом?

– Расчётные средства в нашем сообществе самые разные. Кому-то удобны драгметаллы, кто-то предпочитает валюты популярных срезов. Есть довольно прозрачный обмен популярных товаров – топливо, еда, патроны, машины… Но единственный держатель и эмитент нашего аналога «золотого эквивалента» – Коммуна. Они единственные делают акки, на которые завязаны все обменные курсы.

– «Акки»? – удивился я.

– Так их называют. Элементы питания для кучи разного оборудования. По большей части это их собственная техника, но многие приспособились подгонять под них всякое электрическое барахло из технологических срезов. Вот, к примеру, винтовка Карлоса – это изделие Коммуны. Редкое и дорогое оружие, но его можно найти, купить или украсть. А вот без акков оно работать не будет, и их можно получить только в Коммуне. Причём строго на обмен – сдав отработанный. Вот, посмотри.

Андрей зажёг фонарик и в его свете вытащил из внутреннего кармана куртки небольшой цилиндрик. Внешне он походил на старинный предохранитель для высоковольтных электрощитков – когда два стальных колпачка надеты на концы эбонитового стержня. Однако качество исполнения было несравнимым – идеально гладкий, без каких-либо переходов между зеркально-металлическими концами и чёрно-дымчатой матовой серединой. Я взял его и положил на ладонь, чуть не уронив – он был неожиданно тяжёл для своих габаритов, как будто сделан из золота. Толщиной в два пальца, длиной чуть меньше ладони, он весил, наверное, килограмм или около того. Чёрный изолятор на ощупь ничуть не походил на эбонит, а был неприятно скользкий и как бы без температуры – ни тёплый, ни холодный. Мне это сразу напомнило статуэтки, с которыми однажды ночью прибежал ко мне в гараж Йози, и вокруг которых так много всего крутилось. В свете фонаря он как бы слегка переливался чёрной бархатной мглой. Мне сразу стало неприятно – страху я тогда натерпелся, до сих пор вспоминать не хочется.

– Видишь, – сказал Андрей, – он чёрный и тяжёлый, значит полный. По мере расходования он становится светлей и легче. Пустой акк будет полупрозрачный, как матовое стекло и совсем лёгкий. Как их зарядить – никто не знает. Многие пробовали, думая, что это просто аккумулятор такой ёмкий – отсюда и название. Подбирали напряжение, извращались по-разному… нет, не работает. Только в Коммуну на обмен сдавать. А вот использовать – запросто. Можно из моего фонарика выкинуть обычные батарейки и вставить акк. А можно из машины вынуть аккумулятор и заменить на него…

– Подожди, – удивился я, – так какое напряжение у него на клеммах?

– Никакого.

Андрей забрал у меня цилиндрик, погасил свет, и мы снова сидели в темноте.

– Но как же…

– А вот так. Если вольтметр приложить к торцам – покажет ноль. А подключишь нагрузку – подстроится под неё. Хоть часы от него запитай, хоть троллейбус. Не спрашивай меня, как, – никто не знает. Ну, кроме Коммуны, наверное. Да и то, ходят слухи, что они их не делают, а просто нашли и научились как-то заряжать. Вот зарядка – точно их секрет, а сами акки – не факт.

– А если накоротко замкнуть? – немедля осенила меня разрушительная идея.

– А ничего не будет. Не ты один такой умный. Пробовали уже.

– Жаль, – покачал в темноте головой я. – Если бы он взрывался, можно было бы взорвать люк…

– Не говори ерунды, – засмеялся невесело Андрей. – В замкнутом объёме взрыв, достаточный, чтобы вышибить люк, первым делом размажет нас по стенам ровным слоем. А в акке столько энергии, что даже здешние стены, боюсь, не выдержали бы…

– Так много? – удивился я. Мне несолидный размер цилиндрика не внушил серьёзного отношения.

– Возле нашего лагеря в лесу стоит машина. Полноприводный электромобиль повышенной проходимости. Он принадлежит тому, кого я разыскиваю. Так вот – машина сделана под питание от акка. И на одном акке она может ездить… Даже не знаю сколько. Но много. Тысячи и тысячи километров.

– Ничего себе! – поразился я. – Так почему тогда все на них не ездят?

– Цена кусается. На нашем «Патре» за те же деньги можно жечь бензин годами.

– И какой эквивалент, примерно? Ну, чтоб понять соотношение цен… На сколько тонн 92-го можно обменять на такой акк?

– Ну… Примерно на один средний НПЗ с собственной нефтяной скважиной.

Я замолк, пытаясь осмыслить цену, но не смог вообразить себе столько денег. Столько не бывает.