Павел Иевлев - Город без людей

Дизайнер обложки Владислав Путников

© Павел Иевлев, 2017

© Владислав Путников, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-6683-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День не задался с утра. Для начала Артём не выспался, потому что ночью выли и заходились лаем собаки. Откуда столько собак в практически пустом посёлке, понять было совершено невозможно, но стоило начать засыпать, как они, словно нарочно, начинали с утробного низкого воя, как по покойнику, потом переходили на истошный лай – и вдруг замолкали разом. Артём вскидывался, пялился пустыми глазами на полную луну в окне, ругался про себя матерно и падал на подушку обратно. Сколько раз за ночь – бог весть, но не раз и не два. Под утро приснился совершено идиотский нелепый сон – снилась отчего-то радиопередача. По радио бодрым голосом Тридогнайта, постапокалиптического диджея из игры «Фоллаут 3», рассказывали про наступающий сегодня, вот прямо сейчас, конец света.

– С вами Тридогнайт, и мы передаём нашу последнюю программу, перед тем, как нас всех поглотит факинг ничто, а выжившие – если, конечно, среди вас, дорогие слушатели, будут выжившие, – позавидуют мёртвым! – надрывался посвистывающий старым динамиком антикварный дедушкин приёмник «Океан». Чертовски знакомый, именно такой у Артёма стоял в гараже, и именно он во сне был рупором Апокалипсиса.

– Мои дорогие слушатели! Если вы не ужрались вусмерть от страха, не колотитесь башкой об пол в церкви, чтобы ваш факинг боженька вас спас, и вас не пристрелили факинг мародёры – то вы можете занять место в первых рядах на лучшем долбанном зрелище и посмотреть, как сдохнет это буллшит человечество! Ведь, признайтесь, оно никогда вам не нравилось!

Диждей взял паузу, и Артём понял, что сам он вместе с приёмником находится на плоской крыше высотного здания. Во сне он точно знал, что это за здание и отчего он именно на нем – какая-то была в этом вывернутая логика, присущая сновидениям. Низкое небо на глазах наливалось тёмной синевой, как будто со всех сторон с низким гулким рокотом накатывала гроза.

– А здесь могла быть ваша ёбаная реклама! – взорвался хриплым динамиком диджей. – Ваши сраные кредиты, ваши блядские машины, телефоны и мебель! Главное – это мебель, покупайте нашу ебучую мебель! Живые, мать их, диваны – именно то, что нужно мёртвым, мать их, людям!

– Возрадуйтесь же, дети мои! С вами Тридогнайт, и вы никогда, никогда больше не услышите рекламы! И да – кредиты тоже можно не отдавать! И пейте, пейте смело – похмелья не будет!

А потом в окно кто-то настойчиво и нагло постучал. С трудом продрав глаза, Артём натянул штаны (даже сельская простота нравов имеет свои пределы) и пошёл открывать. Рефлекторно глянув, на месте ли стоящий у входа топор, отодвинул тяжёлый засов и открыл скрипучую дверь. На заросшем давно не кошеной травой дворе никого не было. Стук повторился – такой же уверенный и требовательный, так стучат милиционеры и прочие Право Имеющие. Тупо уставившись на пустое пространство двора (надо выкосить уже, безобразие) Артём не сразу сообразил, что звук идёт сверху – на карнизе чердачного окошка сидела огромная чёрная ворона и долбила клювом в раму. «Вот ты падла! – сказал он птице страдающим голосом, – какого тебе черта в семь утра? Тоже мне, дятел… Пошла нахуй!» Ворона равнодушно покосилась чёрной бусиной глаза и снова – тук-тук-тук! Артём махнул рукой и пошёл варить кофе – ложиться спать обратно было глупо.

Вчера день был так себе: текст не шёл, настроение было ни к черту, мобильный Интернет усох до «двух джи» и десятка килобит, погода хмурилась… Но сегодня просто хотелось лечь и не вставать – маетно было и тревожно, давило на сердце, как перед грозой. «Магнитные бури, что ли?» – подумал Артём. Магнитная буря – удобная штука, все, что хочешь, на неё списать можно. «Вот был бы я, к примеру, утюг, – думал Артём, вытрясая из банки в кофемолку последние зёрна, – во мне бы, наверное, наводились вихревые токи. Но я ж не утюг – и хуле мне та буря?»

Ещё одно расстройство – за кофе надо было ехать в город. А не хотелось. Город – это суета, стресс и расходы. Одного бензина сколько сожжёшь… Однако в ближнем сельпо – каких-то пятнадцать километров, сущие пустяки, – продавали только мерзкую дешёвую растворяшку. От многих привычных потребностей городского жителя Артём отвык легко, но приличный зерновой кофе – та маленькая слабость, от которой отказываться не хотелось. Кофе – и ещё интернет. Пусть слабенький, зависящий от ветра и чуть ли не фазы луны, позволяющий только читать, отключив загрузку картинок – но должен быть.

Купив за сущие копейки деревенский дом в месте действительно глухом – выморочная деревня, где доживали свой век с полдесятка сельских пенсионеров, отделённая от цивилизации условно проезжими просёлками, – Артём неожиданно для самого себя довольно быстро полюбил такую жизнь. Топить печку, мыться в корыте, ходить по нужде в будочку над ямой – это только на первый взгляд кажется трудностями. Месяц-другой – и привыкаешь, даже странно становится вспоминать, как жил иначе. Скромные гонорары малопопулярного писателя позволяли ему не затруднять себя ручным производством пищи, покупая продукцию огородов у соседей, а небогатый ассортимент прочих продуктов – в дешёвом сельпо.

Зато в его жизни наконец-то наступила тишина.

Тишина стала его лучшим и единственным другом. Телевизора у него не было, люди встречались раз в неделю, в магазине, но разговаривать с ними было не обязательно. Коммуницировать с миром можно было письменно, через медленный мэйл-клиент на стареньком ноутбуке, и это был такой маленький Артёмов кусочек счастья. Теперь его все устраивало, спасибо Мирозданию. Ну, кроме отсутствия кофе.

Открывая покосившиеся воротины (самую прочную часть символического по большей части забора), Артём обратил внимание, что на крыше уже сидит штук пять удивительно крупных ворон – или воронов? Чем они вообще отличаются? Эти были чёрные и какие-то очень уж здоровенные, раньше он таких не видел. Но хотя бы стучать в окно перестали. Уже выезжая со двора заметил, что на заборе ближайшей соседки – бабки Пелагеи, милейшей пожилой женщины, снабжавшей его козьим молоком и домашними яйцами, – чёрных угрюмых птиц сидело едва ли не два десятка. «Может, перелётные какие? – неуверенно подумал Артём, – присела стая передохнуть…» Хотя в словосочетании «перелётные вороны» было что-то определённо неправильное.

Самой Пелагеи на обычном утреннем месте – согретой солнцем завалинке – не было, и Артёму даже захотелось зайти и проведать, все ли в порядке. Но, при всех своих достоинствах, к каковым можно было смело отнести высокопродуктивный огород и крепкое хозяйство, бабка Пелагея была чрезвычайно разговорчива. Артём от её бесконечной болтовни и навязчивого деревенского любопытства испытывал муки буквально физические, поэтому старался придерживаться допустимого минимума контактов. Нет, не сегодня, пожалуй. И так день не задался – полон мрачных предчувствий и странных ощущений. «Паранойя это всё, – решил Артём. – Говорят, от одиночества случается».