З. Нуда - От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника

…Пока компьютер загружается, завариваю себе кофе. Традиционную чашку, которой хватает на весь день. Не потому что большая, а потому что пью по чуть-чуть, но весь день. Где-то слышал, что характерная черта Козерогов – все есть маленькими кусочками, пить маленькими глоточками и т. п. Может быть и правда, есть и у меня такое. Ну, а что остывает за день – холодный кофе тоже свою прелесть имеет.

Поглядываю на мобильник, – все откладываю звонок: пусть сами еще раз прозвонятся! Не хотелось бы, что бы за этим стояли какие-то проблемы. Хорошо бы просто «привет из прошлого», теперь уже из прошлого века. Из командировки-то, из Польши, я вернулся в 91-м, активно общался с друзьями-поляками до 96-го. Потом пауза. Открытки на Новый год – максимум! И то не каждый год и не от всех. А ведь четыре года жизни там оставил! Очаровательных четыре года! Замечательных! Интересных! Хорошее положение – дипломат, консульский работник, служебная (халявная) машина, служебное (халявное) жилье, приличная, почти достойная зарплата, поездки дальше в Европу, практически полулегальные по тем временам. В центре политических событий – это вообще хлеб насущный для дипломата…

Столько лет уже прошло, – воспоминания остались лишь самые приятные, всякие «бяки», неприятности и негатив вытерлись из памяти, а остались симпатия к стране, любовь к языку, хорошее отношение к друзьям-приятелям и дочка Саша – щецинянка! Старшей – Даше – тогда уже почти 9 лет было. А тут – сестра! Кроха крикливая! Она родилась на втором году командировки. Свидетельство о рождении выписывал ей собственноручно и храню по сей день. У кого еще такой документ, выписанный и подписанный отцом?!! Раритет, однако!

…А между тем, мобильник молчит… зараза…

Нет, ну с какой стати я должен кому-то названивать? Да еще на неизвестный номер? Если я действительно кому-то нужен, – позвонят! Молчат – значит, ничего срочного. А может, вообще передумали, планы поменяли… Или заняты пока… Все, хватит ждать, пора работать!…

У меня «мусульманская диета». Так на работе мои коллеги-тетеньки говорят. Это потому, что я не хожу в нашу столовку обедать. Вот и считают, что я «до первой звезды» ничего не ем. Хотя «до первой звезды» – это скорее по-христиански, чем по-мусульмански. Но если они так считают, – перечить не буду, не умею женщинам перечить, бесполезное и неблагодарное занятие.

Да, я не завтракаю дома. Еще пару лет назад, когда Лария была жива, было иначе. Но не потому, что она мне завтрак готовила, а потому, что я вставал раньше всех, брился-умывался, на всех варил сосиски или жарил глазунью, будил своих «спящих красавиц», быстро съедал свою порцию, выпивал кофе и уезжал на работу. А в офисе мне хватало короткого перерыва на кофе со слоеными пирожками в буфете часа в три дня. Ну а когда возвращался домой, – там уже был полноценный обед, с горячим борщом, котлетами по-деревенски, чаем из самоварчика… Детство в деревне все-таки сказывается: обожаю настоящий русский борщ!

Но после гибели Ларии в одночасье все поменялось. Утром готовить самому себе стало лениво. Дочки-девушки следят за фигурой, им не угодишь, да и встают они утром несколько позже меня, когда я уже ухожу из дома. Поэтому я теперь посещаю буфет часов в 11, чтобы позавтракать, и по-прежнему не хожу в столовку. А тетеньки, по-прежнему, уверены, что я только на ночь наедаюсь, как удав, и лишь удивляются, что не толстею при таком режиме. Завидуют, видать! Сами-то уже по десятку диет «отсидели», а «прирост» никак не остановят. Бесполезно и безнадежно!

…Кофе в буфете отличный варят. И творожники «Саксонские» со сметаной – горячие, поджареные, пахнущие ванилью, с изюмом – это шедевр!!! А сегодня у них драники, тоже со сметаной! Ммммм… Вкусно!!! Не мог устоять! Так же как и перед профитролями с печенью трески!!

От звонка «Нокии» я чуть не захлебываюсь кофе! Ага. Тот же номер.

– Алло, это пан Анджей? Здравствуйте. – Приятный девичий голосок с очень заметным акцентом. Но скорее не польским, а каким-то прибалтийским…

– Добрый день. Да это я. Слушаю вас.

– Меня зовут Барбара. Я звоню вам по рекомендации пана Адама Вуйчика.

– Ээ… Очень приятно, конечно, только я в некотором затруднении… не удается сразу вспомнить… Видимо, это было очень давно… Имя мне ничего не говорит… – Да если бы и говорило, я все равно сходу не признался бы: мало ли что там за ним стоит. В своих друзьях я его все равно не числил.

– Он когда-то пытался наладить бизнес в России, приезжал в Москву, и пан организовал ему несколько встреч с бизнесменами. Он жил в отеле «Россия», ездил в Воронеж, подписал контракт на поставку линии по производству йогуртов… – Девушка готова была и более подробно изложить программу его пребывания в Москве в тот раз. Но я предпочитаю остановить ее.

– Ах да, конечно. Теперь припоминаю. Но у нас уже лет 10—12 не было с ним никаких контактов. Чем же я могу вам помочь сейчас?

– Я сопровождаю одного австралийского бизнесмена в качестве переводчика. Он проездом в Москве, сегодня ночью мы улетаем. Но до этого ему необходимо встретиться с вами. Деталей я не знаю. – Категоричность и официозность тона настораживает, но это можно отнести и к сложностям общения на русском для иностранки.

– Но я на работе, и раньше 19 часов вряд ли смогу попасть куда-то в центр города.

– Нет-нет. Он бы предпочел не отнимать у вас много времени, приехать к вам домой, переговорить и уехать. Минимум неудобств для пана. – Чувствуется, что, произнося это, она вежливо – по-секретарски – улыбается заученной улыбкой. Почему-то меня это успокаивает, и я соглашаюсь.

– Ну если его и вас не смущает… ээ… визит в типичную московскую квартиру на окраинах города, – милости прошу! Надеюсь, вы уже знакомы с московскими подъездами и лифтами в многоэтажках, сталкивались? – пытаюсь хоть как-то предупредить возможный шок от вонючего лифта.

– Да-да. Мы хорошо знаем московские реалии. И это не принципиально.

– Тогда пишите адрес…

Мне было стыдно – по-настоящему стыдно, до потери пульса, безудержно, когда неделю не можешь спать ночами, мысли жгут и буравят мозг так, что хочется исчезнуть куда-то, рассыпаться на мелкие частицы, прекратить существовать – так стыдно было всего трижды в жизни.

Первый раз – лет в 12 – в своем деревенском отрочестве после купания в пруду. Хороший пруд был, большой, в виде огромной морковки, с высокой дамбой, с обратной стороны которой в реденьких кустах можно было снять мокрые трусы и выкрутить. Или, не снимая, спустить их ниже колен и сильно перекрутить, таким образом отжимая.