Владимир Слепченко - Своих не бьют

Класс прыснул. Осмеянный, задетый словами Слюнкина, Стас хотел отойти в сторону, но голос Людмилы Андреевны снова собрал всех в единую шеренгу.

– Хромченко, в этот раз ставлю тебе авансом четверку, – листая журнал, сказала Людмила Андреевна. – По другим предметам ты вон как успеваешь. А физкультура что ж? Думаешь, менее важна? Зачем человеку знания, если его тело рассыпается от болезней? В здоровом теле здоровый дух! А физическая культура – залог долгой и счастливой жизни.

– Людмила Андреевна, так он же калека. У него и фамилия такая, Хром—чен—ко, Хромой. Чего вы от него хотите? – продолжал развлекать публику Слюнкин.

– Андрей, прекрати. Что вы волками накинулись на парня? Из—за того, что он новенький, нужно травить что ли? Подумай, Слюнкин, ты, да и каждый из вас тоже можете оказаться на его месте. А жизнь такая штука, что ничего не забывает. Припомнит в самый неподходящий момент, только помощи будет ждать неоткуда.

Прозвеневший звонок с одновременно загудевшим классом остановил Людмилу Андреевну.

– Минутку, – повысила она голос, перекрывая поднявшийся шум. – Напоминаю, что по вечерам я веду секцию спортивной гимнастики. Так что милости прошу. Отклейте свои зады от кресел, а глаза хотя бы на часок от мониторов и приходите. Потом сами спасибо скажите. А то вы все супер герои, когда двигаете мышкой. Приходите, узнаете, что у вас еще и мышцы есть.

В среду Стас пришел на встречу с Ириной Сергеевной на пятнадцать минут раньше назначенного времени. На улице ярко светило солнце, превращая снег в горы переливающихся самоцветов. Заметно похолодало. Стас попытался набрать полные легкие воздуха и тут же вспомнил свой городок.

«Какой же там был чистый воздух. А здесь непонятно чего больше, кислорода или выхлопных газов. Я раньше даже и представить себе не мог, что бывает такое количество машин», – подумал он, поглядывая на дорогу, по которой ползли чадящие легковушки, грузовички и автобусы.

Он выбрал безветренное, залитое солнышком место, неподалеку от входа во французскую школу. Каждые несколько минут Стас вытаскивал из кармана мобильник и поглядывал на часы. Ровно в три набрал номер Ирины Сергеевны.

– Ирина Сергеевна, здравствуйте. Это Стас, я вам позавчера звонил. Вы сказали подойти к трем часам и набрать вам. Вот…

– Ты у входа? Я уже собираюсь, сейчас буду.

Стас поднялся на крыльцо. Двери то и дело хлопали, выпуская на улицу школьников. Стасу казалось, что в спецшколах должны учиться спец дети. Но выходившие оказывались такими же, как и те, с которыми учился он. Дверь распахнулась в очередной раз и на пороге появилась женщина лет пятидесяти, одетая в темно—коричневое пальто с рыжим лисьим воротником. Шапка была из такого же меха, с длинным пушистым хвостом, болтающимся сзади. Как только она оказалась на морозном воздухе, ее очки тут же запотели. Она сняла перчатку и, вытащив из кармана аккуратно сложенный белоснежный носовой платок, начала протирать стекла, слегка сощурив свои серо—зеленые глаза. Закончив, водрузила очки на место и лишь после этого огляделась по сторонам. Заметив молодого человека на крыльце, она подошла к нему поближе и спросила:

– Стас?

– Да, Ирина Сергеевна.

– Приятно познакомиться.

Они немного отошли от школы.

– Рассказывай, что ты хотел?

– Ирина Сергеевна, Екатерина Михайловна говорит, что мне стоит попробовать поступить в вашу школу. Сказала, что вы можете помочь.

– В каком ты классе? – неожиданно перейдя на французский, спросила Ирина Сергеевна.

– В восьмом, – после небольшой заминки, ответил Стас.

Пока они неторопливо шли по притоптанному снегу, Ирина Сергеевна засыпала Стаса комьями вопросов, по привычке поправляя ответы.

– Что ж, неплохо. А как у тебя с английским? У нас ведь два языка изучают.

– С английским вроде как порядок, – скромно ответил Стас.

– Но все же школа французская. Стас, чтобы поступить, нужно много, очень много заниматься. Я подготовлю тебя по нашей программе. Занятия три раза в неделю по полтора часа. Стоимость две тысячи. Переговори с родителями, и свяжитесь со мной. У меня свободные часы по вторникам, четвергам и субботам.

– Хорошо, – кивнул головой Стас.

Они попрощались, и он, опустив голову, побрел в сторону дома.

«А чего я собственно ждал? – рассеянно глядя перед собой сквозь начавшийся снегопад, подумал Стас. – Что она скажет, какой я хороший и будет просто так со мной заниматься? И чего теперь делать? Родителям даже заикаться не имеет смысла. Батя, услышав слово с корнем – франц, прибьёт меня. Вот бы денег раздобыть где—нибудь».

Дойдя до своего подъезда, он остановился, наблюдая, как два молодых узбека в легких курточках и старых кроссовках бойко работают лопатами, очищая улицу от навалившего снега. Стас несколько минут потоптался на месте, а потом уверенно шагнул к Кешиному подъезду.

«Одна голова хороша, а две лучше. Может, Кеша присоветует чего», – нажимая на звонок, оживился Стас.

– Проходь, – отворил дверь Кеша и быстро исчез в своей комнате.

Стас присел на низкую табуретку и стянул с озябших ног ботинки. Засунул шапку в рукав своей старой куртки и повесил ее на крючок. Войдя в комнату приятеля, тяжело опустился на скрипнувший диван, застеленный клетчатым зеленым пледом.

– Че случилось? – спросил Кеша, продолжая что—то паять за столом.

– Слушай, Сань. У тебя есть идеи, как подзаработать?

– Тебе зачем?

– Тут такое дело… в общем, я встречался с училкой из 217—й. Говорит, чтобы к ним поступить, нужно заниматься три раза в неделю. Каждый урок две тысячи. Итого в месяц двадцать четыре.

– У предков попроси.

– Не дадут, – качая головой, ответил Стас.

– Почему? – вздернул от удивления вверх густые черные брови Кеша. – Ты же не на развлекуху просишь, а на учебу.

– Я ж тебе говорил, что после восьмого батя меня хочет в суворовское засунуть. И если я заикнусь про французскую школу, он меня кончит.

– Не понял? – сказал удивленный Кеша, выключая и кладя на место дымящийся паяльник, от которого по комнате полз приятный запах канифоли. – Ты же хочешь быть переводчиком, какое на фиг суворовское?

– Слушай, Сань, а ты чего паяешь? – попытался перевести тему в другое русло Стас.

– Что паяю? Корпус для атомной бомбы! Шутка. Да так, кое—что сломалось, – уклончиво ответил друг. – Ты мне про суворовское не ответил?

– С отцом бесполезно разговаривать. Он так решил.

– Что это значит, он решил? Ты че раб что ли? Ты хочешь быть переводчиком, а он тебя в суворовское запихнет… бред какой—то, – пренебрежительно фыркнул Кеша. – Мои вообще не лезут в мою жизнь. Кем хочешь, тем и будь. Только бы учился и дурью не маялся. Это раньше все было жестко. Но теперь, братан, все изменилось. И мы другие. Так что старые приемчики типа наорать или отлупить уже не прокатывают. Нам нужно самим учиться делать правильный выбор. А какой, блин, выбор ты сделаешь, если за тебя уже все решено? Если будешь жить по чужой указке, пусть даже родительской, чего ты добьешься в жизни? – внимательно посмотрел он на Стаса. – Хотя ты у нас уникальный тип. Знаешь, чего хочешь. И хоть тайно, но все же идешь к своей цели. Посмотри вокруг. Родители моих кентов жалуются, что их дети ни фига не хотят, ни к чему не стремятся, ничего не делают. Балду бьют целыми днями.