Андрей Шапеев - Переменчивые Просторы, или Инженер и баклажаны

Я молчал, не представляя, что можно ответить, а Скрипун продолжал:

Я не требую моментального ответа. Пусть сегодняшняя наша встреча будет просто ознакомительной. В нашу жизнь нельзя просто попасть и остаться спокойным. Поэтому мы прибегли к помощи медикаментов. И Вы совсем не пугаетесь. Так что Вы все хорошо обдумайте, и завтра вечером я позвоню Вам. Хорошо?

Хорошо, – тупо повторил я, снова погружаясь в какой-то ступор. Меня начало подташнивать. Где-то жутко задул ветер – точно такой же, какой я слышал в трубке телефона. Сквозняк, должно быть.

Поговорив с Иваном Родионовичем еще немного, правда, не помню о чём, я попросил его отвезти меня домой. Спать хотелось так, будто большие бабушкины руки уже укладывали меня в постель и накрывали толстым одеялом.

* * *

Не помню, как я добрался до дому, но, оказавшись в квартире, я прошел в спальню мимо жены, как-то постелил постель, разделся и плюхнулся поверх одеяла.

С тобой все в порядке? – спросила жена, кажется, рассерженным тоном.

Да, дорогая, я просто смертельно устал. – По-моему, я даже не договорил последние два слова.

Проснулся я в холодном поту в десять часов утра от душераздирающего и пронзительного крика. Сердце дико заколотилось, готовясь сделать прыжок из груди прямо в туфель, который я не убрал в коридор. Я бешено дышал, глаза мои пялились на зашторенные окна, но видели не шторы, а ржавые бетонные конструкции. Мне снилось, что я летал на каком-то сухом трупе в странное пугающее место. Как бывает обычно по пробуждению, я лег обратно и начал восстанавливать реальность по кусочку, отделяя сон от того, что происходило на самом деле. Все шло хорошо, как вдруг я обнаружил не состыковку, и меня снова бросило в пот ужаса. Как так? Где же я просчитался? Связывая себя с реальностью, я обнаружил во вчерашнем вечере дыру. Примерно с пяти часов. Я последовательно подбирал паззлы к пустоте, но ни один не подходил. В голове вертелось только название какого-то кафе, написанное осточертевшим шрифтом: «Башня волшебника».

Что с тобой вчера было? – спросила жена.

Черт! Десять часов утра! Надо быть на работе! Я подхватился, напялил туфли и побежал в ванную привести себя в порядок. Меня шатало из стороны в сторону, а сердце как-то нездорово бубухало в груди. В ванной, в зеркале я встретил пухлого мужика со взъерошенными волосами и синяками под глазами. В общем, я выглядел будто с перепоя. Но я ведь ничего не пил. Или пил? Так или иначе, несмотря на нарушение координации движений и тахикардию, в голове у меня было чисто, хотя и слегка туманно. Будто меня отформатировали, как диск.

Я тщательно умылся несколько раз.

Что происходит? Где ты вчера был? Алкоголем от тебя не пахло, – говорила стоявшая в дверях ванной жена, тон которой с обеспокоенного начал плавно меняться на раздражительный. – Чем ты обдолбался? Сегодня вот – орал, как резаный. У меня аж сердце екнуло.

Да это суспензия была, – внезапно вспомнил я то, что принял, но не вспомнил, при каких обстоятельствах. Я стал мазаться пеной для бритья. – А крик – это мне под утро кошмар приснился.

Эта суспензия – что-то типа снотворного? – спросила жена. – Но от снотворного так не просыпаются.

Я молча брился, решая, что ей ответить. Ну не скажу же я, в конце концов, что это была суспензия, меняющая восприятие!

И зачем ты его пил в шесть вечера? – не унималась жена.

Как, в шесть вечера? – я посмотрел себе в глаза.

Так, ты пришел в шесть, еле-еле расстелил постель и плюхнулся в нее. Главное, расстелил!

Послушай, я сейчас не совсем понимаю… – сказал я и осекся. Чтобы выиграть время, я стал смывать остатки пены, а потом долго вытирался, усиленно соображая, что бы ответить жене. Жена молчала, сложив руки на груди. Мне пришлось что-то говорить:

Я очень загружен на работе. В голове – одни цифры, – очень убедительно старался говорить я. От слабости голос выходил достаточно искренним, и я, вдохновившись выражением лица жены, говорящим, что она уже сомневается в своей четкой настроенности отчитать меня, продолжил. – Я плохо сплю в последнее время. И мне просто необходимо было отоспаться.

Да ты же храпишь, как старый жирный носорог!

На что это ты намекаешь?

Я сказала « как » носорог! И вообще, я намекаю, что ты выпендриваешься. Ты ведь отлично спишь.

Даже когда я храплю, сон у меня неглубокий, и я просыпаюсь каждые двадцать минут. Прости меня, просто такой период. Хотел немножко принять, чтобы просто успокоиться, снять стресс, а вещество оказалась слишком сильным. Вот и все.

Жена молчала и смотрела попеременно то на мой галстук, то мне в глаза. Лицо у нее было сомневающееся, но уже подобревшее. Мне даже показалось, что она мне сочувствует. Даже захотелось ее обнять.

Ну ладно, – сказала она, – иди сюда.

Мы обнялись. Приятно было чувствовать тепло ее тела, после того, что со мной произошло. Кстати, что же со мной произошло?

– Больше никакого снотворного, – сказала она, жалея меня. – Так ведь и помереть можно. Хотя бы не перебарщивай.

Я обещаю, – зачем-то сказал я.

Я тебя вчера разбудить не могла. Ты представляешь, как я испугалась?

Прости меня.

И сними костюм, наконец, а то еще больше помнёшь.

Мне на работу надо.

В субботу? Не ходи, без тебя обойдутся.

Я мысленно подсчитал дни по воображаемому развороту школьного дневника, и обнаружил, что сегодня действительно суббота, и что ни мне, ни жене никуда не надо.

Ты права, не пойду никуда, – сориентировался я.

Отдохни лучше.

* * *

Ближе к вечеру жена развешивала белье на балконе, а я сидел на кухне и пил чай с пончиками, слушая радио. Когда по радио прорекламировали железобетонные изделия компании «Бетонщик», в меня закралось какое-то смутное дежа-вю. Так, железобетонные изделия… что-то знакомое. И перед глазами встал образ. Тысячелистники! Их белые головки пробиваются из трещин в бетоне. Но ведь сейчас начало весны. Какие тысячелистники? А где я их видел?

Я изо всех сил напряг память, и в область осознания вошла чья-то сухая коричнево-серая нога. Она парила над землей. Немного погодя, я увидел голого и высохшего мужчину, парящего над землей горизонтально. Я застыл, припоминая невесть что, набрав в рот чаю и ткнув себе в лоб откушенным пончиком. Все так и было.

И вдруг меня окатил жар, сердце застучало, и я весь покрылся потом: я моментально вспомнил абсолютно весь вчерашний вечер! Один фрагмент за другим били меня, точно молния, а я окаменел. Отложив пончик и проглотив чай, я стал тереть глаза ладонями. Кафе в водонапорной башне, повсюду драпировка, Иван Родионович скрипящим голосом пытается мне что-то объяснить, а потом мы летим на Асафи – кажется так звали сушеного мужика – и тысячелистники в бетоне огромной ржавой оглобли на сваях, повсюду тряпки, мусор и странные люди. Немыслимо! Неужели все это происходило со мной? А как я домой попал? Он отвез меня или что? Последнее я не вспомнил, видимо, потому что уже в дороге спал.