Вадим Лёвин - Скульптор-экстраверт

– Сева, Дантес умер в 1895 году.

– Как ты узнал?

– Да запросто узнал. В википедию заглянул. Через десять минут последовал ответный звонок.

– Я позвонил тете. Она сказала, что это случилось двадцатью годами ранее, Александр Адамович со своим папой, Викулой Морозовым, видел живого Дантеса в Ницце, а не с дедушкой.

Услышав это от скульптора, я успокоился… Да что это меняет по большому счету… Да мало что… Да ничего… Завтра все равно наступит утро, и будет день, и будет пища для новых размышлений… О Боже Милосердный, зачем и за что нам все это дано Тобой???

Ноябрь в тот год выдался совсем уж теплым. Таких ноябрей мне не доводилось встречать на своем веку ни до и ни после. Тот ноябрь больше походил на конец апреля, когда земля подсохла, и уже не слякотно, и все готово к приходу мая. Именно поэтому никто в Москве и не заметил, как на смену осени пришла зима.

В тот год казалось, что осень не закончится, а декабрь не наступит, на полях травка зазеленела. Дни исчезали, а осень продолжалась. Та осень и тот ноябрь были грустными, как, впрочем, и всегда, в независимости от погоды. Снег за тот ноябрь так и не выпал на землю… Но все же листочки опали, слезинки дождя пролились с неба, и не зависимо ни от чего по календарю наступил декабрь месяц.

Декабрь наступил, и Анне Петровне пришло время разродиться – по дням и числам, принятым природой. Девять месяцев пролетели для нее и Всеволода сменой времен года – весна, лето, осень, начало зимы. Пролетели так быстро, словно только что выпавший с неба снег взял да и растаял на лету, так и не долетев до земли… И в ночь с первого на второе декабря у жены Всеволода начали отходить воды и он отвез ее в роддом в Москву. А третьего декабря, свет беленький увидела Полина…

Скульптор с утра срочно засобирался в роддом… Всеволод поставил чайник… За окошком переливалось солнышко. Капелька, свисавшая с веточки ивы, сверкала на солнце… Я сидел у соседа на кухне, щурился от солнца и посматривал в окошко, любуясь и принимая на душу благодать наступающего солнечного дня.

– Пойду Импрезо заведу, двигатель прогрею, – сказав это, Всеволод чуть ли не выбежал с кухни на улицу. Я еще раз перевел взгляд со скульптора на окно и увидел, как капелька сорвалась с веточки ивы и упала на землю…

Всеволод как ходил по дому в шортах и футболке, так и выскочил в них из дома во двор, ни сколечко не остерегаясь подцепить какой-нибудь вредный и совсем ему ненужный чих. За то время, пока он выходил на улицу и заводил машину, чайник вскипел, а чай, стало быть, поспел.

Вернувшись в дом, он ни с того ни с сего подошел вплотную ко мне, широко и глубоко раскрыл свой рот, так широко и так глубоко, что я с легкостью для себя разглядел его язык, зубы, горло и гланды. Он подошел ко мне, словно подскочил, так неожиданно и ни с того и ни с сего, что я сразу ничего-то и не понял и сам чуть было не открыл свой рот от удивления… Близко подошел и неожиданно для меня самого, дыхнул мне прямо в лицо, но для чего? Я быстро отпрянул в сторону.

– Ты чего делаешь? Сева!

– Не пахнет перегаром?

– Дыхни-ка, еще разок… – Всеволод еще раз наклонился ко мне.

– Аш!!!

– Нет, вроде не пахнет, тишина… Ноль промилей за версту – зеленый свет тебе в пути… А ты что, вчера глотнул слегонца?

– Да, двести пятьдесят армянского…

– Сев, слушай, а ты заведи себе алкотестер, чужому носу в этом деле я тебе особо доверять не советовал бы.

– А почему твоему носу доверять нельзя? – Всеволод уже сиял до ушей, как, впрочем, и в любое утро чуть ли не всегда.

Чего-то тут не то, чего-то ты не договариваешь, соседушка… Всеволод игриво погрозил мне пальчиком и продолжил:

– Конечно же спасибо, за совет, но мы уж как-нибудь так, без алкотестера. Раньше без него обходились и сейчас как-нибудь без него проживем.

– Напрасно…

Я хотел было развить тему алкотестера и уже раскрыл для этого рот, но услышал от соседа коротко и ясно для себя:

– Харе советы глупые давать, разливай лучше кофе, а я пока пойду, переоденусь.

– Сколько тебе кофе сыпать в кружку?

– Чайную ложку.

– А сахар класть?

– Три кусочка.

Через пятнадцать минут Импрезо прогрелось, задышало выхлопными газами и ожило сердечным постукиванием клапанов, под непрерывный гул мотора. Всеволод оседлал лошадку, а я открыл и закрыл за ним ворота.

Сева приоткрыл глаза и попытался оторвать с похмелья чугунную голову от подушки. Ему с трудом, но все же удалось это сделать. Но в следующее мгновение рвота подступила к его горлу. В это же самое время какой то ПСИХ начал слегка постукивать ему по мозгам медицинским молоточком. Пересиливая тошноту и головную боль, скульптор встал с постели и прошлепал к окну в столовой. Выглянул в окно. За окном он увидел все те же унылые краски, всю ту же осень в начале декабря. Перед домом на своем боевом посту все также стояла под парами его гончая «Импрезо». Сева напряг мозги и с трудом вспомнил о том, что вчера он собирался поехать на ней в роддом, на Парковую улицу. Но как только Всеволод напряг мозги, то тут же, не отходя от окна, схватился за голову. В этот раз ПСИХ саданул Севу молоточком по мозгам с такой силой, что его чуть было не вывернуло всего изнутри наружу. Он сразу же, но в самых смутных очертаниях припомнил, как его вчера, чуть ли не ночью привез домой нанятый им же пьяный водитель. Который на самом-то деле был трезвым как стеклышко, а лишь так причудливо назывался самим же пьяным в дугаря скульптором…

Всеволод отошел от окошка и попытался припомнить события минувшего дня. Но как только он снова попытался напрячь память, то тут же сморщился и схватился за голову от звонкого постукивания медицинского молоточка по своим мозгам. Его память была разобрана по кусочкам. Всеволод никак не мог, в самом деле, вспомнить, что же вчера произошло с ним в роддоме и как он до него добрался?..

Спустя десять минут скульптор напряг мозги до полной степени абсурда, и память начала понемногу сдаваться на милость победителя. От своих же воспоминаний Севе становилось не по себе… Перед ним все представало в расплывчатом 3D-формате, в объеме и цвете. С диалогами и во всяческих подробностях, в объемном изображении, но все-таки как бы изнутри…

Он отчетливо увидел, как мчится по Новой Риге со скоростью под двести километров в час. Когда выезжаешь на Новую Ригу, то сразу же начинаешь ощущать свободу, эта трасса для людей, смотрящих в сторону запада… И неважно, едешь ли ты по Новой Риге в Москву с запада на восток или же из Москвы в сторону запада, ты всегда обретаешь в себе внутреннею свободу и не чувствуешь вокруг себя преград и расстояний, и поэтому ты стараешься притапливать педаль акселератора до упора…