Ирина Ковальчук - Тень зиккурата

– У Апостола Павла в «Послании к евреям» сказано, что Еноха Бог переселил так, что не видел он смерти, ибо прежде переселения своего получил свидетельство, что угодил Богу. И сделано это было потому, что надлежит седьмому от Адама допотопному праведному Еноху и послепотопному пророку Илии вернуться на землю при антихристе для последней проповеди спасения среди заблудшего народа Божия и быть убиту .

На этом трагическом предсказании разговор прекратился и так и не возобновился до прибытия на место.

«Странные они какие-то, – думал Пашка. – Ну, Ванька, понятно, он во время комы чего только не насмотрелся! Но эти ? Им-то что мозги набекрень сдвинуло? А девчонка эта сероглазая, такая живая, настоящая, не то, что куклы размалеванные из соцсетей – все на одно лицо!»

«Окажется ли друг мой Пашка тем медведем, что разрушит наш „теремок“, – думал Ваня, – или найдет его грешная душа себе здесь приют? Господи, – беззвучно молился он, – помилуй неразумного Павла и приведи его к Себе».

Как только машина остановилась, Пашка первым выскочил наружу и, раскурив сигарету, скрылся из виду. Когда он вернулся, у машины оставался только Володя, возившийся в опустевшем багажнике. Хлопнув дверцей, он кивнул перекурщику в сторону входной двери и сказал: «Давай, заходи».

Они вошли в большой деревянный дом, построенный католиками, собиравшимися пустить корни на земле некогда православной русской глубинки. После их выдворения дом был превращен в социально-адаптационный центр для выпускников детских домов, который по-прежнему называли Домом Мадонны.

– У нас здесь босиком ходят, – сказал уже разувшийся руководитель центра Миша, невысокий, черноволосый, со смуглым лицом, встретивший приехавших на улице.

– У нас же нет тапок на всех, пусть в обуви заходят, потом протрем, – худощавый, ростом чуть выше Миши, черноусый парень с прямым открытым взглядом по имени Владик дружелюбно улыбался.

Миша согласился и, слегка прихрамывая, повел гостей на второй этаж.

– Мы все выпускники детских домов, – говорил он, медленно поднимаясь. – Организовались, чтобы помогать друг другу выживать. Вот здесь у нас поселились девочки, – сказал он и открыл дверь одной из комнат.

– А что подразумевается под социальной адаптацией? – спросил Ваня.

– Из детдомов и интернатов молодые люди выходят совсем не приспособленными к самостоятельной жизни и, как правило, не имеют понятия, что такое деньги, как и на что их тратить. Могут полученную от государства помощь в один день просадить на аппаратуру, а как дальше жить? Сдать квартиру? Так и это нужно уметь! Они могут сойтись на десяти тысячах вместо возможных двадцати пяти. Вообще беда бывших детдомовцев в том, что они за годы жизни в интернате приучаются к халяве.

– Оказывается, не только сынки обеспеченных родителей страдают этой болезнью, – шепнул Ваня на ухо Пашке.

– Воспитанников интернатов не приучают к труду, – продолжал Миша, – так как сейчас это считается «эксплуатацией детского труда». Поэтому приходится их здесь всему учить: и деньги считать, и квитанции заполнять, и за собой ухаживать. Вот здесь у нас библиотека, компьютер и столы для занятий, – Миша ввел гостей в большую комнату, вдоль стен которой тянулись стеллажи с книгами. – Но главное в нашей деятельности, конечно же, оказание помощи попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. Неприспособленные к жизни молодые люди становятся легкой добычей разных мошенников, пасуют перед бюрократией, и в таких случаях, кроме нас, помочь им некому. Идемте, я покажу вам нашу столярную мастерскую, – улыбнулся Миша. – А потом будем пить чай.

Руководитель центра неровной походкой первым пошел к лестнице, ведущей на первый этаж, за ним гуськом потянулись приезжие.

Пашка шел последним. У него перед глазами стоял большеротый, просто одетый Миша. Весь его облик, кроме грустных, глубоко посаженных глаз на непривлекательном лице, вызывал у Пашки необъяснимое чувство отвращения, поэтому в мастерскую он не пошел, а остался на улице, чтобы еще раз перекурить.

– Столяркой можно было бы зарабатывать на обеспечение наших нужд, – донесся до него голос Миши, вышедшего на улицу из мастерской, – но материал для нас пока непомерно дорогой. Мы пробуем себя в разных видах деятельности, но пробиться, сами знаете, нелегко, а помощников у нас мало.

Гости вернулись в трапезную и стали рассаживаться на лавках вдоль длинного деревянного стола, на котором уже были разложены по тарелкам привезенные ими же печенье и конфеты.

– Здесь посуда, – Владик показал рукой на другой столик у стены, – на сковороде – гречка с жареным луком, в миске – винегрет. Накладывайте сами – у нас самообслуживание. Чайник, чашки и пакетики с чаем тоже здесь. Приятного аппетита, – добавил он и вышел.

Проголодавшиеся гости засуетились у стола с угощением и вскоре застучали вилками.

– Какой вкусный винегрет! – воскликнула Настя.

– Я тоже как раз об этом думаю, – добавил Пашка. – Такого вкусного винегрета я никогда еще не ел!

– Вы посмотрите, как меленько нарезаны овощи! – добавила Настя и отправилась за добавкой.

Пашка, до сего момента изображавший из себя скучающего лорда Байрона, радостно вскочил и поспешил последовать ее примеру.

– Знаете, что поражает, – продолжил Миша после небольшой паузы, – помогают только те, кто пережил личное горе, особенно те, кто потерял детей. Бывают, правда и чудаки, надеющиеся за деньги место в раю купить.

Все рассмеялись, а Миша продолжал:

– Но бывают очень интересные моменты. Мы как-то везли детей из интерната в Кремль на елку, где их ожидали новогодние подарки. Времени у нас было в обрез, но дети, увидев по дороге храм, попросили сводить их туда. Причем не то, что один кто-то или два просили, а все дети: «В храм хотим!» И все тут. Ну, остановились мы, в храме дети все посмотрели, к иконам приложись, а в Кремль, конечно же, опоздали. Но в результате все хорошо закончилось, даже лучше, чем мы ожидали. Посещение Кремля нам на следующий день организовали, и подарки в тот день были намного лучше, чем приготовленные для детей – сирот.

– Вы помогаете в тяжелых жизненных ситуациях. А что конкретно имеется в виду? – Это был приятный тенорок Сергия.

– Сами понимаете, что денег на взятки у нас нет. Поэтому приходится действовать очень решительно. Например, одного нашего парня однажды за решетку посадили, никаких объяснений не давали. Так Федя, душа нашего Центра, в милиции пристегнул себя наручниками к перилам и сказал, что не уйдет, пока не получит объяснения. Я тоже, если мне нужно куда-то попасть, могу день, два, хоть трое суток ждать, но своего добьюсь. Вот Федя сейчас в больнице лежит с переломом позвоночника. В операции ему отказали. Так я до министерства дошел, и нашли-таки ему титановую пластину, и операцию уже сделали.