Олег Копытов - Восемнадцатый пассажир. Сборник рассказов

– Все когда-нибудь кончается, сам же говорил! – он всегда обижается, когда ловит меня на противоречии. Теперь я отвечаю не сразу.

– Какашки не кончаются никогда.

Он в удивлении складывает руки на коленках.

– Значит, и люди никогда не умирают?

– Понимаешь, все умирают и думают, что умерли по-настоящему, а на самом деле – понарошку. Но об этом я тебе в следующий раз расскажу, понял?

Он умоляюще смотрит на меня.

– В следующий раз, – я уверен, что мой тон не оставляет ему сомнений.

Он встает со все еще пустого горшка и в задумчивости прохаживается взад-вперед по ванной: три шажка в приспущенных штанишках до раковины, три обратно.

Наконец я, умилившись розовым кружком на его попке, с улыбкой говорю:

– У тебя сзади, как будто крокодил укусил.

Он прищуривается и с улыбкой спрашивает:

– А тебя что, крокодил кусал?

– Да, – говорю. – Кусал. Вот в то же место… В Африке.

– Когда? – с неподдельным интересом спрашивает он.

– Ну, тебя еще на свете не было.

– Больно? – с сочувствием осведомляется он.

– Не то слово, – с тяжелым выдохом говорю я и кладу книжку на пол.

– А зачем?

– Х-м, – хмыкаю я, в смысле: «Что же здесь непонятного?!» – Съесть хотел!

– А почему кусал, а не ел?

– Понимаешь, крокодилы сразу никого не едят. Они гурманы.

– Кто-кто?

– Ну, любят вкусно поесть. А для того, чтобы было вкусно, они любого, кого схватят, тащат в реку. Вот схватили барашка или какую-нибудь антилопу пожирнее и пятятся с нею к реке, чтобы утопить.

– Зачем?

– Ты суп любишь?

– Молочный, – стыдливо отвечает он.

– И крокодилы суп любят. Только не молочный, а мясной. А варить им где? Ну где, где?

Какое-то время он напряженно думает. Затем сникает, как плохой студент на экзамене… Бедняжка, он еще никогда не был в Африке! Пожалев его, я продолжаю:

– Ну так вот, варить им суп попросту негде. Потому они и тащат свое мясо на дно, чтобы оно хотя бы отмокло как следует. Заодно ждут, пока аппетит совсем разыграется. Потом уже только обедают.

Вдруг он вспоминает, что крокодил в Африке схватил меня за…

И быстро спрашивает:

– Так крокодил думал, что ты мясо?!

– Конечно. Многие думали, что я мясо.

Последнюю реплику он пропускает мимо ушей.

– А дальше что?

– Я обернулся и стал на него ругаться.

– Как?

– Паразит! – кричу, – Сатрап! Кровопийца! С ума сошел! Отпусти! – а он тащит и тащит себе. – Тут я вспомнил, дурья башка, что крокодил-то он африканский и по-русски ни бельмеса не понимает. Тогда я перестаю ругаться, поворачиваю голову в сторону, делаю вид, что высмотрел что-то интересное, и говорю ему по-африкански: «Слышь, браток, смотри, какой там ягненочек! Да вон он, слева!» Косить глазом он не умеет, поэтому разжимает челюсти и поворачивает морду в сторону. А она у него дли-и-нная. Мне того и надо! Не успел он свою башку влево довернуть, как я уже в самые джунгли убежал.

– А ты не обманываешь? – хитро-протяжно произносит он.

– Нет, ну что ты! Я же преподаватель. Разве преподаватели врут?

С последним доводом он спорить пока не решается. Разок я взял его на лекцию по сложносочиненному предложению, и с тех пор он стал относиться к слову «преподаватель» как-то по-особенному. На той самой лекции больше всего его поразило то, что я все время говорю, а студенты не только не спорят со мной, а, даже склонив головы, аккуратно за мной записывают.

– А кем ты был в Африке?

«Кем быть?» – для него сейчас первостатейный вопрос. После того, как я сказал ему, работая за письменным столом: «Перестань хлопать дверями, а то от меня мысли убегают, как от милиционера!» – он разочаровался в привлекательности милицейской службы. Кризис усилился, когда я, не подумав о последствиях, вскользь бросил, что в свое время так и не стал поступать на журналистский факультет. По его моментально скисшему виду я понял, что в последнее время он тайно вынашивал определенную идею. Мои бывшие профессии дворника и сторожа его почему-то не вдохновляли. Теперешняя, судя по его сочувственному взгляду на сутулую спину, по воскресеньям склоненную над письменным столом, – тоже…

– Так кем ты был в Африке?

Мне становится неудобно сидеть на корточках, и я сползаю на пол, устроившись на нем тем самым местом, за которое меня, безвинного, кусал когда-то крокодил.

– Водителем слонов.

– Кем?

– Говорю же тебе: шофером на слонах.

– Шофером на слонах! – он начинает возить горшком по кафельной плитке, но вскоре призывает здоровую недоверчивость:

– Ты что? На шофера полгода учиться надо! Сам же говорил.

Полгода для него, конечно же, – целая вечность.

– Говорил. Говорил про водителей автобусов. А шофером на слонах всего три минуты надо учиться… Да это совсем просто! Хочешь, прямо сейчас тебя научу?!

– Хочу, – говорит он так, словно прощается с невинностью.

– Ну слушай. Первое, надо проверить, перед тем как лезть на слона, захватил ли ты палочку.

– Какую палочку?

– А ты думаешь, на слонах просто так катаются? Просто так и на осле можно покататься. А на слоне работать надо!

– А что делают слоны?

– Они дома из бревен строят.

– Как?

– Вот для этого-то и нужна палочка. Ну ладно. Давай по порядку. Значит, проверил, на месте ли палочка, потом уцепился за хвост и полез на слона. Помнишь, смотрели по телевизору, как альпинисты на гору лазят?

– Видел, видел, – он подъехал на своем горшке к стенке и

оперся об нее спиной.

– Залез на спину, потом на четвереньках до самой головы и садишься ему на затылок. Палочку держишь в зубах, чтобы обе руки были свободны. Стукнул кулаком ему по башке – слон поехал вперед, дернул за левое ухо – слон повернет влево, дернул за правое – вправо, дернул за оба – остановился. Затем берешь палочку, лезешь немного вперед и дотягиваешься палочкой до хобота – слон берет бревно. Потом едешь на строительство, снова дотягиваешься до хобота – и слон опустит бревно туда, куда надо.

– И сколько ты домов построил? – опрашивает он вяло: видимо, работа водителем слонов показалась ему чересчур уж тривиальной.

– Шестнадцать, – так же вяло отвечаю я.

Мы молчим.

– Ты покакал? – наконец опрашиваю я, только в целях поддержать разговор, потому что носом знаю, – нет.

Он улыбается, не глядя мне в глаза, и я понимаю, что мои мемуары сейчас продолжатся.

– А как ты попал в Африку?

– Видишь ли, в жизни иногда случаются очень несправедливые вещи… впрочем, я как-то тебе говорил… В общем, меня хотели обвинить в преступлении, которого я не совершал, и мне ничего не оставалось делать, как сбежать в Африку.

– В каком преступлении? – по его заблестевшим глазам видно, что с мечтой о милиции, как с первой любовью, трудно проститься навсегда.