Юрий Ишутин - Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

– Подумайте, пожалуйста, о времени и месте поединка.

Борисыч был весьма далёк от спорта в целом и от тхэквондо – в частности. Богатырским здоровьем он тоже не отличался.

…До самого конца ремонта Чиф старался не попадаться на глаза суровым корейским спортсменам, во время рабочего дня редко покидал каюту, существенно облегчив службу не только Петровичу, но и многим другим морякам. Его крутой спортивный трофей судовая братия увидела лишь после выхода в рейс, когда берега гостеприимной Кореи остались далеко за кормой.

Любой член экипажа, которому приходилось посещать каюту старпома, видел висящий на переборке большой и шикарный вымпел «знаменитой школы тхэквондо», понимающе хмыкал и прятал улыбку. Парни, которых зловредный Чиф начинал особо доставать своими придирками, непременно заводили в его присутствии разговор про восточные единоборства и обращались к Борисычу за консультациями, как к «специалисту».

За такими нехитрыми развлечениями время рейса шло быстрей, и работа не казалась такой нудной и однообразной.

Однако пора и честь знать. Благодарю читателя, который осилил мою писанину и дочитал до этого места.

Я уверен в том, что, что мы ещё не раз встретимся. Но это будет уже другая история…

* Речь идёт о событиях, описанных в рассказе «Зуб мудрости».

**Чиф- старший помощник капитана. Произошло от английского – chief mate. (прим. автора).

Потрепанный многомесячной «рыбалкой», переживший за рейс немало штормов и прочих напастей, старина-СТР неспешно пробивался сквозь беспокойное Охотское море на свидание с родным берегом, а его экипаж пребывал в ожидании долгожданной встречи с родными и прочих нехитрых, но таких необходимых в жизни любого человека, радостей.

Ожидание праздника, как известно, намного приятнее самого праздника.

Впервые за долгие месяцы тяжёлого и нервного рейса, люди получили возможность немного расслабиться. Казалось бы, всё самое трудное и опасное осталось за кормой, идёшь домой, сделай это просто и без приключений.

Однако так бывает не всегда…

Пошли третьи сутки перехода. За первые двое команда привёла в порядок всё своё хозяйство – каждый по своему заведованию, и теперь такое понятие, как «рабочий день», стало на траулере весьма условным.

Тут и там, то и дело раздавалось жизнерадостное ржание молодых и не очень, лужёных глоток. Настроение было праздничным и приподнятым…

Авральных работ не намечалось, свежая погода нахождению на палубе не способствовала.

Часть экипажа разбрелась по каютам после сытного обеда, некоторые моряки остались в кают-компании: сыграть партейку-другую в «Кинга» и потрепаться «за жизнь».

«Ревизорская» вахта только началась*. В связи с неспокойной погодой, Семёныч – второй помощник капитана решил вызвать на мостик опытного, много лет отходившего в моря, матроса.

Этого немолодого, невзрачного и ничем не примечательного на первый взгляд мужичка, неведомым ветром задуло на суда добывающего флота. С места прежней работы за Иваном (так звали нашего героя) тянулся таинственный шлейф неправдоподобных слухов и рассказов о его необычайных способностях.

В числе прочего, рассказывали историю о том, как ему удалось, путём какой-то чудовищно затейливой аферы, «развести» и оставить в дураках экипаж огромного плавзавода в полном составе, начиная от капитана-директора и заканчивая уборщицей**.

В начале рейса народ из палубной команды пристально наблюдал за новичком, будучи готовым к любым неожиданностям. Однако мужичок не торопился проявлять ничего особенного, работал не хуже других, в общении показал себя весёлым и остроумным человеком.

Вскоре негласное наблюдение было снято, и моряк был полностью «прописан» на добытчике, как заслуживший доверие.

Боцман Фомич был наиболее заинтересованным лицом из числа наблюдавших за новичком и тоже смог убедиться в полной благонадежности своего нового подчиненного…

Всепоглощающей страстью Фомича была охота. В любой час дня и ночи, при слове «утка» или « фазан», рефлексы у боцмана срабатывали не хуже, чем у самого выдрессированного спаниеля.

Даже на судно Фомич умудрился пронести и вывезти в рейс видавшую виды двустволку, которую боцман не променял бы на любой, самый навороченный и обвешанный заморской оптикой «Ремингтон».

Дичи в районе Камчатки всегда было с избытком, особенно тогда, когда приходилось работать недалеко от берега, и Фомич, время от времени, постреливал зазевавшихся и не ожидающих подобного коварства от людей на судне, уток.

Не наживы ради, а лишь для спортивного интереса…

…Тем временем, вахта «ревизора» мерно и неспешно катилась к своему экватору.

– Иван, мне нужно в артелке кое-что пересчитать, – обратился вахтенный штурман к рулевому. – Побудь, пожалуйста, на руле.

– Нет проблем, Семёныч! – бодро ответил опытный матрос, заметно оживившись. – Считай на здоровье столько, сколько будет нужно!

– Домой идём, отчёты, сам понимаешь, – извиняющимся тоном сказал «ревизор».

– Да всё нормально будет! – бодро воскликнул Иван.

На предыдущем месте работы все окружающие уже бы сильно насторожились от такой услужливости и старательности.

Однако здесь его знали ещё недостаточно хорошо…

– Если что, сразу зови меня! Кэп спросит – я в гальюн отошёл! – распорядился напоследок Семёныч и убыл по своим хлопотным ревизорским делам.

– Вот он – момент! – пронеслось в голове у хронического «разводилы».

Примерный сценарий предстоящего спектакля был уже давно разработан в те моменты, когда Иван пристально и пытливо наблюдал за возней Фомича с любимой двустволкой, что—то сосредоточенно обдумывая. Оставалось продумать мелкие детали и терпеливо ждать подходящего момента.

Поставив руль на «автомат» и убедившись в том, что судно надежно держится на заданном курсе, Иван, не мешкая, помчался в боцманскую каюту.

– Фомич, утки! – громко сказал он, открыв дверь. Непосредственный начальник лишь недавно провалился в сладкий послеобеденный сон, но волшебное слово мигом подняло его на ноги!

Через считанные секунды, Фомич, одетый в длинные «семейные» труселя по колено и обутый в кирзачи на босую ногу, обмотанный патронташем, как пулеметной лентой и сжимая в руке любимую двустволку, нетерпеливо, как застоявшийся гнедой, перебирал ногами рядом с Иваном.