Борис Бурный - FIFA WC (ворлд кап) 2018

– Нет, я все проверила, но не нашла! А адрес хотя бы знаешь, где он остановился?

– Точного адреса у меня нет, но могу показать его дом на карте в Яндексе. Сейчас. Так, вот эта улица, вот этот дом, вот подъезд, но квартиру не знаю, я сразу уехала. Тамара все! Больше у меня на него ничего нет, ступай с миром.

– Спасибо и за это. Ну не плачь, чего ты? Верну я тебе твоего Кинга!

Тамара с противной, приторной ухмылочкой наконец отвалила, а в голове у Алены все время вертелись два слова, пока она смотрела вслед своей товарке. Жаба и Дура! Жаба – это про нее, а вот дура – уже про себя.

«Дура, причем набитая! – Казнилась она почти изо всех сил. – Кто меня за язык тянул? Чего я полезла играть в эти сучьи игры?»

Удивительно, но ей даже в голову не пришло связать вчерашнюю попытку ограбления с сегодняшней потугой совращения. Да и какой нормальный человек мог подумать на эту тупую жабу Тамару? Да нормальный – никакой. Но женщина…

Антон вышел из метро на площади Революции и пошел по Москве среди разношерстной толпы, съехавшейся со всего света на два последних, самых важных матча ЧМ 2018. Из-за громкого уличного шума он не сразу услышал звонящий в кармане джинсов телефон:

– Хэлло! О здравствуй, Николай! … Все в порядке, спасибо, просто я вчера настолько устал от перелета, только коснулся подушки, сразу провалился в сон… Телефон выключил, что бы выспаться как следует… Сейчас? Как всякий нормальный турист иду на Старый Арбат… по Моховой! … Ты по пути? … Конечно подожду… Я на углу с Большой Никитской! … Жду, жду!

В это самое время на улице Казакова, на том же самом месте где вчера произошла заварушка, стоял черный Гелендваген. В нем сидели Лема с Тамарой. Она ему что-то рассказывла, показывая на планшет. Вначале фотографию Антона (как на бейдже), а потом на карте его дом и подъезд. Проглотив информацию, Лема кивнул головой, оставив планшет у себя.

Через четверть часа Антон с Николаем бурно радовались встрече, обнимались, громко приветствуя друг друга и направляясь в сторону Арбата.

– Король, ты как будто на консервации все эти годы находился! Ни хера не изменился! Смотри, у меня пузо, седина, морщины, ботокс пора колоть, а тебе хоть бы хрен! Красавчик! Что-то жрешь или наоборот, не жрешь?

– Да, ничего особенного, просто все в меру, но в основном овощи и фрукты.

– А с алкоголем не развязал?

– Нет.

– И не женился?

– Нет!

– Вот и ответ! Не куришь, не бухаешь, стрессов нет, кайлать как нам не надо, экология у вас отличная! Это я от зависти! Идем на Арбат. В этом году на время чемпионата там снова разрешили барыгам культуркой торговать! Айда позырим? Тогда по Воздвиженке?

– Да, давай по Воздвиженке!

Они шли по знакомой с детства улице, о чем-то говорили, громко смеясь и воодушевленно жестикулируя.

Левый. Сюда бы сейчас вот эта песенка подошла.

Правый. Ставь, послушаем.

И у них в сердцах, в унисон, зазвучала песня в исполнении детского хора: «Если с другом вышел в путь, веселей дорога».

Антон с Николаем толкались вместе с толпой беспечных зевак и туристов вокруг лотков уличных торговцев, музыкантов, художников и всякого другого «искусственного» сброда. Им в глаза бросались полицейские на каждом шагу, а в уши разноязыкая речь. Под тентом, недалеко от театра Вахтангова какой-то патлатый и бородатый скульптор – самоучка продавал свои произведения. Даже издалека он производил впечатление глубоко пьющего человека. Рядом с ним стояла стилизованная под греческую колонну тумба чуть больше метра высотой, на которой он рекламировал свои таланты, предлагая богачам украсить усадьбы его оригинальным творчеством. В прозрачной пластмассовой коробочке лежали визитки. Николай достал несколько штук и положил себе в нагрудный карман льняного пиджака. У соседнего лотка со стеклянными изделиями остановился Антон и рассматривал браслет. Николай, пристроившись рядом и изобразив заинтересованность, спросил:

– Do уou like it?

– May be, Im not sure! – ответил Антон, и с улыбкой обращаясь к продавцу спросил, – Swarovski?

Продавец – разбитной паренек, с кирпичным от каждодневного пребывания на улице лицом бойко, напористо заголосил:

– Да, да Сваровски! Заебись!

– How much? – Антон решил продолжить игру в интуриста.

Парень повернулся к стоявшему неподалеку коллеге с похожим лицом и крикнул:

– Серега, а этот браслет у тебя почем?

– Пятерка! А что?

– Да тут пара пидоров интересуется!

– Пидорам десятку заряжай!

Николай среагировал сразу. Обогнул лоток, подошел к продавцу и, применив болевой прием, плотно удерживая корчившегося от боли крикуна, (со стороны казалось, о чем-то шепчутся два старых приятеля), злобно прошипел в красное ухо:

– Тебе на выбор два варианта: первый – я ломаю твой мизинец и получаю сатисфакцию, второй – ты зовешь старших и будем рамсовать. Но в этом случае я возьму баблом и по дорогой!

Барыга ответил почти без паузы:

– Ломай! Ой, бля!! (хруст) Больно!!!

– Терпи, ты же мужик! Это включено в первый вариант. – Николай забрал браслет и кивнул Антону, – пойдем!

Правый. Ты это видел?

Левый. Я это видел!

Когда они отошли на несколько шагов, Антон, еще ошарашенный от увиденного, но уже немного совладавший с собой, спросил:

– А по другому нельзя было?

– Нет! Этот народ по другому не приручить ни к вежливости, ни к порядку!

Друзья еще оставались в поле зрения, а коллега-Серега уже пытал неудачливого товарища:

– Ну, чё слил?

– Да! – Украдкой смахивая скупую барыжью слезу, выдавил из себя разбитной.

– За сколько? – Оживился Серега.

– За пятеру! Один по-русски немного знает, все понял, гад! – Его невыразительные очи вдруг преобразились, как по мановению ока. Из них изрыгнулись две злобные черные молнии и угодили точно в спины, удалявшихся друзей. В этот момент он был настолько убедителен и органичен, что запросто мог получить хорошую роль в театре по соседству. Там ведь из мужиков нормальных, стоящих остались только Сережа Маковецкий да Вася Лановой.

– Не ссы и так три цены сняли! Че ты корчишься? – Серега принял эти полные ненависти взгляды за обычную барыжью реакцию, которой они награждают любого, на ком не удалось нажиться, как мечталось. Но он не знал, да и не мог знать, а откуда? что жертвой пал не только палец разбитного, но кровные пять тысяч, которые тому срочно пришлось доложить в общий котел. Эх ма!

– Да палец ударил об стол! Опух, смотри! Как бы ни перелом!

– Ты, Саня, редкий долбоеб! – Весомо констатировал Серега, забирая протянутую пятитысячную купюру.

А друзьям хоть бы хны на эти молнии. Они шли себе спокойненько дальше в направлении Смоленской площади. И тут как тут из Макдональдса прямо на них вываливаются две девицы, явные блондинки-провинциалки. Обе с грудями и на ногах. Но вот одна страшна до ужаса, а другая до него же красива.