Борис Бурный - FIFA WC (ворлд кап) 2018

– Привет, извини, вижу ты не спишь! Да, все в порядке. Нет, нормально долетел. Да, ключи забрал. Спасибо за икру и хлеб, так вкусно! … Встретили, все дали – подарки, билеты на матчи… полуфинал послезавтра. Как там дом? … А звери? Холодно? … Ого! А здесь тепло, нормально. Ну, ладно, а то я уже с трудом говорю… И тебе гуд найт, досыпай. Целую, завтра еще увидимся.

Он отключил телефон и в следующее мгновение провалился в сон, вычеркнув этот бесконечный, безумный день из жизни.

Правый. Ну и денек сегодня выдался, что-то я такого не припомню!

Левый. Да, день немного необычный!

Правый. Немного? Куда уж больше? Если бы у нас в программе стоял только футбол, то уже завтра ноги моей здесь не было!

Левый. Да, но мы здесь по другому поводу.

Правый. По другому.

Левый. Тогда давай спать. Помнишь, люди утром здесь гораздо умнее, чем ночью?

Правый. Хорошо, только без всяких штучек.

Левый. И без снов?

Правый. Да.

Левый. Как скажешь.

– Он вышел получать билеты, а у него член стоит! Представляешь? … Да, пипец! А все вокруг, кроме министра, это видят! … Жесть!

Алена пока стояла на светофоре, достала из сумки косметичку, порылась в ней одной рукой, выудила блеск для губ, а когда загорелся зеленый, тронуться сразу не смогла – надо было открутить колпачок. В то же мгновение задняя машина начала гудеть, как сумасшедшая.

– Да я не знаю, но он так себя вел, как будто перед ним голая баба в бане, а не министр, – не обращая внимания на сигналы девушка, продолжала свой рассказ. – Я подумала – бля, вот маньяк! Но потом оказалось, он такой классный! Когда на нас бандиты напали и хотели билеты отобрать… Ой, давай подробности не по телефону. … Нет, он из Австралии, но наполовину русский и он такой… настоящий, естественный! Знаешь, я при нем даже материться не могу! … Почему? Не поверишь! Стыдно!

Алена одной рукой вела свое авто, другой подкрашивала губы. В зеркало заднего вида ее подгоняли дальним светом, но она не стала отвлекаться на нетерпеливых ездаков, а просто развернула его на себя.

– То-то и блядь оно, что ничего особенного не говорит! Но так молчит и смотрит! Я в ахуе! Когда мы прощались, я сказала себе – только, сука, пусть попробует руки распустить, сразу рожу ему расцарапаю, но он даже не пикнул. И тут я чувствую, если сейчас не уеду, то через минуту сама к нему в кровать запрыгну! Прикинь – это я, дура фригидная! … Да я не пизжу! … Настя – ноу коментс! Не знаю, что это – надеюсь, завтра пройдет… Ты что не пройдет, подруга детства, блин! Все пока, завтра позвоню.

Задний автомобиль наконец-то ее обогнал и, сидевший за рулем дорогого Ягуара импозантный лысый мужчина, вместе с резким сигналом клаксона показал неприличный жест – отсоси.

На следующий день Антон проснулся скорее от голода, чем от пересыпа. Часы показывали начало одиннадцатого и его организм настойчиво требовал еды. Ведь на его собственных биологических часах обед уже давно миновал. Не мешкая ни секунды, он пошел в туалет, затем, умывшись к холодильнику, постоял, подумал, вернулся в комнату, включил на смартфоне бодрую музыку и начал делать зарядку. Получалось у него красиво. Он умело и с удовольствием размял мускулисто тело, потом принял душ и оттуда бегом понесся на кухню. Достал свой любимый набор и сожрал целую банку кабачковой икры с ржаным хлебом, запивая все киселем. Во время трапезы он все время передвигался по квартире: вышел на балкон, включил телевизор, полистал книги и журналы. Когда все съел, выбросил пустую тару в мусорное ведро, вымыл посуду и снова вернулся в ванную к зеркалу. Постоял, потер щетину в раздумьях – бриться или не бриться? Решил оставить как есть. Вернулся на кухню, налил из крана в чайник воды и уже собрался поставить на плиту, но, вспомнив предупреждение от матери – не пей козленочком станешь, вылил воду в раковину, поставил чайник на стол, а сам подошел к висящей на стене телефонной трубке.

– Элеонора Эльяновна, здрасьте! Да, Антон! Хочу на вчерашний чай к вам попасть! Можно? Спасибо, да, да бегу.

Повесив трубку, он быстро влез в джинсы, открыл шкаф, достал оттуда чистую футболку восьмилетней давности и пошел к входной двери. Но потом что-то вспомнив, вернулся в спальню, взял альбом о ЧМ, открыл, проверил билеты, громко захлопнул, сунул его подмышку, и подался в гости.

– Вы поглядите, Антоша, застроили очень много. Особенно при Лужкове постарались. И как это в Москве с самого основания повелось – кто куда горазд. Ну да пес с ними, вы то – как? Вчера это кто с вами была – невеста?

– Я надеюсь, но она еще не знает об этом. Шучу. Это просто хорошая девушка из спортивного министерства. В аэропорту меня встречала. Но она мне очень понравилась, врать не буду.

– Ну и вы ей тоже, между вами вчера такие молнии сверкали – я просто боялась рядом стоять, – ЭЭ проворно и споро метала на стол всякую посуду и традиционные утренние яства типа печенья, пряников, варенья. Антон все уминал с огромным удовольствием, абсолютно не комплексуя по поводу и без.

Правый. А что? Дают беги.

Левый. Да, только кажется, наоборот.

– Это просто мы оба устали. Кстати, а как Соня? Она так и живет в Израиле? – С набитым ртом ему приходилось проговаривать каждую букву.

– Да, она там прилично устроилась в банке, на хорошую должность. А муж ее Беня, руководит в Сохнуте. У них Абраше уже семь лет. Чудесный мальчик, очень серьезный. Все же прав был покойный Сонечкин папа, когда в детстве ей пивные дрожжи давал: и голова у нее на месте, и на теле есть за что взяться. Он почти каждый день за ними на пивзавод ездил. А ваша мама с недоверием к ним относилась почему-то.

– Соня, я помню, их вкус ненавидела, она до сих пор из-за них пиво не пьет?

– Ну и что она в том пиве потеряла?

– Да ничего не потеряла, согласен. Вы то, когда к ним переберетесь?

– Я решила, что туда умирать уеду, что бы было кому за могилой присмотреть. – ЭЭ закурила уже третью по счету сигарету.

– Может все же там лучше пожить? – Антона слегка напрягал табачный дым, но старушка включала кухонную вытяжку и основная сизая масса уходила туда, а до него долетали только отголоски.

– Нет, Антоша, к моему великому сожалению – не лучше. Я же один раз уже уезжала к ним.

– И что, с Беней не поладили? – Он шумно отхлебнул из блюдца, это действо особенно пришлось ему по душе.

– Дело не только в Бене! Представьте, там мне не климат. Большую часть года там так жарко! Когда родился Абраша, я у них десять месяцев жила. И почти все время стояло невообразимое пекло. У меня мозг размяк. Просыпалась и с ужасом думала, что обратно он никогда не затвердеет. Было очень страшно. И потом – ну куда я без русского театра. Единственное, что я в жизни умею – это любить русский психологический театр.