Алина Николевская - Кое-что из жизни воронов и не только…

– Тогда вот вам велосипед, – старик №2 выкатил из крайнего в ряду параллельно расположенных «стойл» сверкающее никелем и хромом чудо, одно колесо которого фирмы «Mavic», стоило больше трёх тысяч долларов.

– Вы удивляетесь, что велосипед горный? – отреагировал на мои высоко поднятые брови старик №1. – Не удивляйтесь. Местность вблизи Циллерталя холмистая, так что покрепче сжимайте руль, особенно, когда повернёте от большого камня налево. Вы, кстати, помните, что написано на камне?

– Помню, – сказал я. – «Первый из АСОВ». Что я должен оставить в залог?

– Ничего. Вы назвали пароль, и этого достаточно.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Счастливого пути.

Это сказал старик №1, а №2 добавил:

– И не забудьте, от камня – налево.

*

Эту фразу я вспомнил, когда добрался до испещрённого сакральными каракулями камня, лежавшего на обочине шоссе, на другой стороне которого находился указатель со стрелкой на Циллерталь. Вспомнил, потому что влево уходили целых две лесные грунтовые дороги, казавшиеся совершенно одинаковыми. Одна – начиналась выше каменной глыбы, другая – ниже. После непродолжительного раздумья я выбрал нижнюю, понравившуюся тем, что в её устье росла большая лиственница, но, проехав с полкилометра, остановился, сомневаясь в правильности выбранного пути. Дело в том, что дорога очень быстро превратилась в узкую дорожку, а та, в свою очередь, в тропинку, еле видную среди хвощей и папоротников. Пахнуло прелью, хвоей, сосновой смолой, в сантиметре от велосипедного колеса на клочке тёмной губчатой земли столпились кружком крохотные белоголовые грибы.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов, и поразился, – неужели через эту лесную чащу только что проехал? Откуда взялись весь этот мох и валежник? А кустики голубики, произраставшие на блестящих от влаги рыжих мочажках, откуда взялись? Я уже не говорю о лесных фиалках, стоявших прямо, как свечи, там, где я только что проехал на велосипеде. Якобы, проехал, ибо никаких следов протектора на хвойной подстилке не наблюдалось. Зато в воздухе наблюдалось огромное количество комаров, от писка которых закладывало уши.

Двигаться назад к шоссе означало продираться через непонятно откуда взявшийся бурелом с велосипедом на горбу. Продвигаться вперёд – значило ехать неизвестно куда, – но всё-таки должна же тропинка куда-то вести?

Примерно через час тропинка, шедшая всё время в гору, вывела нас с Зорро на поляну, пламенеющую местными цветами – люпином, аквилегией, пенстемоном, лилией-марипозой. Названия цветов я узнал позже от Локи, а тогда просто замер в восторге от зрелища цветущего луга, по которому бежали тени лёгких летних облаков. Радуясь, что преодолел, наконец-то, чёртов подъём.

На краю поляны высились посаженные в ряд остроконечные туи, образуя живую изгородь. В изгороди был проход, к которому устремлялись выходившие и выезжавшие на велосипедах из леса люди. Устремились к нему и мы с Зорро.

– Добро пожаловать! – приветствовал нас билетёр, на билетёра, впрочем, не походивший.

Он выглядел, как джентльмен, собравшийся на бал-маскарад, поскольку на безупречно сшитый чёрный костюм была наброшена тёмно-синяя, расшитая золотыми звёздами накидка, напоминающая плащ-палатку. Нам с Зорро он предложил набросить на себя аналогичные изделия, сняв их с плечиков, висевших на ветвях раскидистого дуба.

– Благодарю, – сказал я. – Не надо. Подскажите лучше, куда велосипед поставить.

– О велосипеде я позабочусь, – показал он в улыбке белоснежные зубы. – А от мантий у нас отказываться не принято. Вы, возможно, здесь первый раз, и вам простительно не знать, что мантия – это не только символ нашего братства, но и вещь весьма удобная при сидении на траве.

Что он имел в виду, я понял несколько минут спустя, когда оказался на огромной поляне, напоминавшей певческое поле под Берлином. Мне довелось как-то раз там побывать на концерте классической музыки, и сейчас я испытывал чувство, похожее на дежавю. Тот же пологий склон горы, превращённый в гигантский зрительский зал с проходами, но без кресел – люди сидели прямо на траве, та же сцена, похожая на старинную шкатулку без передней панели, с полуоткрытой крышкой в виде раковины с резными краями, те же ложи для почётных гостей по бокам. Отличие было лишь в том, что здесь наличествовала как бы оркестровая яма, а там оркестранты сидели на сцене.

Поняв, что ошибся, выбрав не ту дорогу, и не имея желания слушать классическую музыку, я уже собрался было уходить, как вдруг заметил человека – он сидел вполоборота к сцене и усиленно мне махал.

– Идите сюда! – закричал незнакомец, когда понял, что привлёк моё внимание. – Вы же соискатель, верно? Садитесь рядом, здесь отличные места! Вы же на футбол пришли?

– На футбол, – подтвердил я, не двигаясь с места.

– Ну так идите скорее сюда, а то места займут! Меня Джорджо зовут, – представился он, когда я подошёл поближе. – Джорджо Андриич из Дубровника. То есть, я жил в Дубровнике, пока меня оттуда не выгнали. Я серб. А вы, похоже, русский?

– Русский.

Его улыбка стала ещё шире.

– Я так и понял, когда вы своей собаке по-русски приказали держаться рядом.

– Это не собака, – сказал я. – Это волк. Зовут Зорро.

– Правда?! – в радостном изумлении округлил он глаза. – А вы знаете, что сын Локи – тоже волк. Фенрир. Согласно древней тевтонской легенде Фенрир гоняется по небу за солнцем с целью проглотить его, а, когда проглотит, наступит конец света. Об этом написано в замечательной книге «Немецкая мифология», авторами которой являются братья Гримм. Вы, кстати, наверняка, их в Оснабрюке видели.

– Кого? – не понял я.

– Братьев Гримм. Якоба и Вильгельма. Они любезно согласились снабжать всех желающих велосипедами. Вы ведь на велосипеде сюда приехали?

Я надул щёки и медленно выпустил изо рта воздух, скосив глаза к переносице.

– Я вообще-то думал, что они давно умерли.

– Конечно, умерли. Тут половина тех, кто уже умер. – Джорджо обвёл рукой поляну. – А в гостевых ложах вообще сплошняком. Видите, в дальней ложе слева рыцари в доспехах? Это король Артур со своими вассалами – Ланселотом и Гавейном. Справа тоже рыцари, я правда не знаю их имён, но, поверьте, это всё достойнейшие представители англосаксонских королевских династий – Инглингов, Скбельдунгов, Вельсунгов. А в ближней к нам ложе обратите внимание на худого господина в широкополой шляпе, с золотой цепью на шее. Это врач Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, именовавшийся Парацельсом. А рядом с ним Герг Сабеликус Фаустус – собственной персоной.

– Неужели тот самый? – уставился я на румяного толстяка с двойным подбородком, в бархатном берете.

– А вы думали он сильно измождился, торгуясь за свою душу с Мефистофелем? – усмехнулся Джорджо. – Бросьте. Это всё старик Гёте напридумывал. Я вот, например, вверил душу Локи и живу теперь спокойно, тогда, как раньше не жил, а мучался. Вы ведь здесь, простите, тоже потому, что обуреваемы жаждой мести?