Любовь Казазьянц - Душа и фантомы

За этой мыслью тут же последовало замешательство. Словно в моей голове произошёл некий щелчок, отключивший мой разум, моё воображение, моё сознание. В нём образовался какой-то вакуум. Меня вдруг обуял страх, какой-то животный ужас. Как это так, меня не станет? И я не смогу мыслить, чувствовать своё тело, не смогу говорить, потеряю свои конечности!? Не может быть! … Неужели это когда-нибудь произойдёт?.. Всё моё существо протестовало против эдакой необъяснимой несуразности! Я ощутил в голове какое-то странное покалывание, меня охватил жар.

Я с ужасом отогнал эту зловещую мысль и вскоре уснул тяжёлым сном. Мне приснилось, будто бы я лежу на дне какого-то водоёма, совершенно не чувствую своего тела и не могу ни двигаться, ни говорить, ни дышать. Во сне меня охватило ощущение безысходности.

Утром проснулся с тяжёлой головой. Из сна помнил только обрывки.

Прошло несколько лет. Жизнь моя текла повседневно. Я продолжал жить один в своей просторной двухкомнатной квартире в шумном городе Израиля Тель-Авиве. Продолжал работать научным сотрудником в Институте высоких технологий. Работа заполняла почти весь мой рабочий день. Заниматься личной жизнью не оставалось времени. В выходные, как правило, я ходил или в театр, в музей или в кино. Иногда посещал рестораны, обычно с друзьями, которых у меня имелось немного.

Однажды я заметил, что мой сотрудник Давид приходит на работу расстроенный, всё у него из рук валится. Я подумал, что у него что-то случилось. В обеденный перерыв я предложил ему вместе пообедать в кафе напротив работы. Он согласился. В кафе было много народу. Мы устроились за свободным столиком и пока ждали официанта, я стал осторожно расспрашивать о причине его расстройства.

– Да, ты прав. У меня большое несчастье. У моей тёти, родной сестры моей мамы, обнаружили рак желудка в последней стадии. Её мучают сильные боли. Она очень плоха и просто молит об избавлении, то есть о смерти. А я её с детства очень люблю, мне её так жалко! Я узнал, что в нашем городе есть медицинское заведение, где делают законную эвтаназию. Мой отец вчера позвонил туда вчера. И, наверное, завтра утром мою тётю заберут туда, понимаешь, на эвтаназию, – тихо, дрожащим голосом закончил Давид.

– Да, очень тебе сочувствую. Не дай Бог испытать такие мучения!

– Сегодня, после работы я пойду в синагогу, поговорю с ребе.

– Да, как жалко людей, которые страдают от тяжёлых болезней! – сочувственно согласился я. – А можно я пойду с тобой в этот дом с сиреневыми шторами?

– Что ещё за сиреневые шторы? – удивился Давид.

– А ты там ещё не был?

– Нет, конечно. Мне-то зачем?

– Да, извини. Я просто видел этот дом со стороны. На нём нет никакой вывески. Все окна этого дома наглухо закрывают сиреневые шторы. И мне стало любопытно, что там происходит и кому этот дом принадлежит. А однажды я прочёл в газете их объявление, но в нём не написано, какие именно услуги предоставляет эта самая фирма «Осирис».

– Ах, значит, они называют себя «Фирма Осирис»? – уточнил Давид.

– Да, так мне ответили по телефону, когда я позвонил туда из любопытства. Представляешь, я грешным делом подумал, что это – бордель.

– Ух! Ничего себе! – отозвался Давид и откинул свои густые кудри назад. – Не приведи Господи, туда попасть!

– И не говори, друг.

– Хорошо, завтра пойдёшь туда вместе с моим отцом. Хорошо? Хоть поддержишь его.

– Ладно.

Мы пообедали и вернулись на работу.

На работе у меня не было времени размышлять о предстоящем визите в Дом смерти. Но по возвращении домой, я задумался о посещении Дома с сиреневыми шторами. «Интересно, почему там, в окнах висят именно сиреневые шторы? Что означает этот цвет?… Вспомнил, что где-то слышал, что сиреневый или фиолетовый цвет – символ воздержания и раскаяния. Да, да, раскаяние за грехи необходимо испытать перед смертью каждому человеку! Ведь мы все – грешники! – подумал я. – Каждый умирает, как того заслуживает… А что испытывает больной перед смертью? Тоже риторический вопрос…»

Ночью долго не мог уснуть. Снова размышлял на тему смерти. Видимо, я слишком впечатлительный человек.

Рано утром я поехал по уже известному мне адресу. Приехал немного раньше, но машина отца Давида уже стояла у каменного забора, окружающего Дом с сиреневыми шторами. Я

Подошёл к машине. Яков Сионович пригласил меня сесть рядом с ним.

– Павел, попросили подождать. Я должен заполнить соответствующие документы, оформить разрешение на эвтаназию.

– Очень жаль. Как же так, что не смогли обнаружить болезнь вовремя? Ведь сейчас рак излечивают!

– Да, дорогой, я так признателен, что ты пришёл сопровождать меня в такой тяжёлый момент.

– Не стоит благодарности, – учтиво ответил я. – На работе дали выходной.

– Спасибо, Паша. Давид и так очень сильно переживает, прямо плакал сегодня.

– Я его понимаю, ведь он с детства привязан был к Саре Михайловне.

– Хоть в этом избавлении от боли и страдания я смогу ей помочь! – сказал отец Давида со слезами в голосе.

У него зазвонил телефон. Он коротко поговорил.

– Вот, зовут, попросили пройти на первый этаж в комнату 20. Пойдём!

Мы, молча, поспешили двигаться в названном направлении. Вошли в фойе. Обстановка выглядела дорого, но без излишеств. По сиреневой ковровой дорожке прошли в названный кабинет.

Постучали. Войдя, мы увидели пожилого подтянутого мужчину с сединой. Одет в дорогой серый костюм. Толстая роговая оправа дополняла его официальный вид. Он поздоровался, пригласил присесть. Представился:

– Андрей Романович. Слушаю вас.

Отец Давида вкратце рассказал историю болезни Сары Михайловны.

– Я готов подписать все нужные для процедуры документы, – закончил он.

– Да, пожалуйста. – С этими словами Якову Сионовичу подали несколько печатных листов.

– И вот ещё… Осталось только выбрать, как ваша родственница хочет умереть? То есть, каким способом?

– А что у вас ещё и выбор имеется? – удивился Яков Сионовоич.

– Да. Самое распространённое – смертельный укол, можно с использованием таблетки, или некоторые предпочитают раньше уснуть.

– Думаю, раньше усыпить, а потом укол. Это будет гуманно, – после долгой паузы ответил отец Давида. И я в поддержку кивнул ему.

– Хорошо. Вот счёт за услугу. Туда входит и кремация тела. После оплаты, отправьте нам факс. Мы вам позвоним, когда привезти больную.

Отец Давида взял счёт, и мы с ним вышли.

«Да, надо срочно завести семью, а то неизвестно, для кого я работаю и сколько времени мне ещё отпущено. Хочется испытать любовь, семейное счастье! Что ж срочно надо приниматься за разработку этого плана», – решительно подумал я.

В машине отец Давида открыл конверт со счётом и ахнул. Там была указана внушительная сумма. Но он зажмурил глаза, чтоб не расплакаться.