Сергей Васильченко - Шестнадцать. Рассказы

Вот. Я честно рассказал о себе. Кто-то скажет: «Да он паразит, иждивенец, бездельник, его надо убить!» Не удивлюсь, если кто-то так скажет. А другие люди, вероятно, проникнутся жалостью.

Эх, черт. Думаете, я не хочу быть полезным членом общества? Я хочу, но здесь, в моей стране никто мне не может гарантировать полную безопасность. Если я выйду из комнаты…

Новый день. В смысле я только что проснулся, солнце уже садится, шесть вечера все-таки. Надел шорты. Стук в дверь. Это мама.

– Проснулся?

– Да.

– Сынок, я оставлю есть под дверью.

– Хорошо.

Я открываю дверь и беру поднос. На нем тарелка с картофельным пюре, две сосиски. А еще два кусочка «украинского» хлеба и свежий чай. Нормально.

Затем открываю один из ящиков комода – достаю сигарету и пепельницу. У меня в комнате накурено, я курю прямо в комнате, хотя и не так уж часто.

Но без сигарет я не могу, и родители буквально вынуждены мне их покупать. Зато, кстати, алкоголь я не употребляю вообще.

Бычок аккуратно съеживается на стекле пепельницы. Тухнет, засыпает.

А я открываю свой аккаунт в социальной сети. Я пялюсь на экран и ем, я пялюсь и ем. Вчера я познакомился с чувихой из Алпатьевска. Это городок в трехстах километрах от нас. Я клюнул на географическую близость, хотя, по сути, что это значит? Ничего. Я сижу тут в комнате, так какое мне дело до географии?

Ее зовут Вера. Судя по фотке, она очень-очень привлекательна. Но почему-то фоткает только сама себя. Других фотографий нет.

Мы поприветкались, а потом сошлись на том, что оба очень любим научную фантастику.

Начали обсуждать книжку Филипа Дика «Убик». Есть такой роман, очень хороший. Там так все закручено, такие повороты… Эта книга про иллюзорность реальности. Ты можешь лежать полумертвым в каком-нибудь холодильнике, но думать, что на самом деле ты все еще ходишь по миру, верить реальности, созданной твоим разумом. Или верить в реальность, которую для тебя на самом деле строит мерзкий тип. И этот тип хочет в итоге сожрать тебя. Ты думаешь, что вокруг тебя все тот же огромный мир. Но на самом деле для тебя нарисовали только одну улицу, один квартал – и больше нет ничего. А для меня нарисовали эту комнату. Или я сам художник? Ха-ха.

Ты в чужом мире, ты в полном пролете, ты в глубокой заднице, и спасти может тебя только Убик – этакая квинтэссенция добра от людей-пассионариев, людей-альтруистов, у которых болит сердце за всех.

В общем, я ей это все и написал, особенно надавив на то, что, в первую очередь, это роман про иллюзорность реальности. И, мол, что я тоже думаю, что наша реальность иллюзорна.

Она согласилась. И добавила: мол, там еще есть классная цитата в этом романе: «Я ЖИВ, ЭТО ВЫ ВСЕ УМЕРЛИ».

Точно, я жив, а все остальные умерли.

А еще Вера сказала, что очень боится выходить на улицу. И поэтому уже несколько месяцев почти постоянно сидит дома.

– И у тебя нет ни друзей, ни подруг, ни парня?

– Нет.

И тут я понял, что она такой же псих, как и я. Становилось понятным, почему есть только фотки, сделанные самостоятельно.

– Ты, такая красивая, такая молодая, заперла себя в четырех стенах?

– Да. И не вижу в этом ничего плохого. А там однажды меня чуть не изнасиловали. Молодой человек, с которым я дружила, которого называла «своим парнем». Один раз он набухался и стал просто зверем. Это было на заброшенной стройке. Никогда не забуду эти его спустившиеся штаны, этот его нелепый…

«Оу, какая откровенность»

– Ты так откровенно все рассказала.

– Все это дела прошлого. Короче, после этого случая я очень закрылась. Стала все реже видеться с подружками, реже, реже, реже…

– Знаешь, кто такие хикки?

– Да, это в Японии так называют молодых людей, которые добровольно изолируют себя от общества.

– Мы хикки.

– Да, только в нашей стране это в два раза больней, чем в Японии.

– Наверное.

– А сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– А мне девятнадцать, – соврал я почему-то. Сам не знаю, почему. Типа не хочу чувствовать себя слишком старым.

В общем, мы с Верой начали активно переписываться. Каждый день. Сначала за книги, потом за жизнь. Она сказала, что ей со мной легко, она чувствует во мне родную душу и совсем не стесняется говорить о самых откровенных вещах.

Мне это льстило.

Я разглядывал ее фотки и облизывался. Если бы был телепорт, если б она хотя бы на два часа переместилась сюда из своего Алпатьевска…

Я писал ей, что мне не нравится то, что происходит. Что корпоративная машина пожирает людей, что работа убивает в них душу. И прочий бред.

От которого я должен был уже, повзрослев, давно избавиться. Но не сложилось.

Она соглашалась.

Мы кидали на стенки друг другу различные рок-н-ролльные песни. «ПТВП» и Земфира, «Эксплойтед» и «Нирвана». И прочее, прочее, прочее…

Особо волнительным было наше первое общение по скайпу. Я по этому случаю помылся, почистил зубы, причесался, надел чистенькую майку.

Она была прекрасна. Мелированные волнистые черно-белые волосы, ослепительная улыбка, она часто улыбалась для человека-отшельника (а я так часто угрюм). Милая худенькая фигурка. Глаза необычного серого цвета. На ней была белая обтягивающая майка с изображением Эрика Картмана. Да что мне надо?! Она была красива, и это было замечательно.

Конечно, в ответ я поведал ей свою скромную биографию. О том, что всю жизнь себя чувствовал отличным от остальных. С самой школы. Меня не привлекали обычные вещи – машинки, драки, оружие… О том, как поступил в колледж, как подрабатывал летом и как однажды сошел с ума, пришел домой и больше никуда не выходил.

Через месяц я уже много знал о ее жизни. О том, что было до того, как она заключила себя в комнату. Не пошла учиться в вуз и все такое. И что было после этого. И что есть сейчас.

Мы сближались. Когда ты одинок и у тебя есть некий брат по разуму в мониторе компьютера, можно зайти очень далеко.

Впрочем, масла в огонь подливало то обстоятельство, что она не «брат», а «сестра». А я, естественно (как бы я ни хотел от этого откреститься, как бы я ни хотел противостоять этому), очень истосковался по женскому телу. И однажды я попросил ее, после разговора по скайпу, сфотографироваться без маечки и без лифчика. Для меня.

Это было рискованно. Это могло закончить все наше общение раз и навсегда. Но она согласилась.

В итоге через час я получил отличное фото топлесс. От девушки, которая мне очень нравилась. Может, впервые в жизни мне так девушка понравилась.

Да, мне эта фотка нужна была для удовлетворения своей похоти. Я говорю эвфемизмами, но, думаю, все всё поняли.

Стыдно ли мне за это? Конечно стыдно. Но я не Будда, не каменный истукан, я не могу просто сидеть в позе лотоса и медитировать до самой старости. Иногда я даже сожалею, что не могу.