Игорь Аркадьев - Записки старого доктора

Если говорить о Молдавии, то в наименьшей степени с исторической и культурной общностью империи были связаны правобережные молдаване. И ставка была сделана на них. Однако тут начались непредвиденные сложности. Во-первых, молдаване – это в основном аграрное население, крестьяне с соответствующим мировоззрением, поэтому почти вся молдавская элита вышла из крестьян, была довольно слабо образована, отчаянно важничала и щеголяла в белых носках, невзирая на соответствие остальным компонентам одежды. Во-вторых, все остальные этнические группы этого нового государства составляли один русскоязычный народ, который крайне негативно относился к любым попыткам румынизации их общей русской и этнической (болгарской, гагаузской, украинской и т. д.) культур. Румынская культура была совершенно чуждой для всех этих этнических групп. Кроме того и само молдавское население во многом обрусело и, когда было объявлено о государственном статусе румынского языка и только его на всей территории страны, сами молдаване в большинстве случаев оказались безграмотными в этом самом государственном языке. Всё это в целом, по-моему, хорошо объясняет даже появление такого персонажа, как первый молдавский президент. Замечательный собирательный образ. Крестьянин по происхождению, агроном по образованию, бывший партийный работник из тогдашней партийной элиты (всем же наплевать уже на коммунистическое наследие), плохо говорящий по-русски и, по свидетельству самих молдаван, ничуть не лучше по-молдавски. С учётом его ближайшего окружения с теми же признаками – апофеоз развития человеческой цивилизации в отдельно взятой Молдавии.

Дальнейшие действия данного «государства» по наведению «конституционного» порядка в Приднестровье явились естественным следствием всех приведенных характеристик его руководителей, при очевидном потворстве со стороны нового реального начальства этих исторических персонажей. Напомню, что такие понятия, как жалость, я уже не говорю про уважение к ближнему своему, перестали существовать даже в политической теории. Поэтому наводить порядок было решено огнём и мечом. Результат – гора убиенных, которых до сих пор никто не посчитал, может быть несколько тысяч, включая безоружное население, женщин и детей. Тысячи калек, семей, лишившихся кормильца. Я часто вспоминаю рассказ одной молдаванки, медсестры из поликлиники Тирасполя, где тогда работал мой приятель венеролог. В 92-м, когда произошли события по наведению молдавского государственного порядка в Бендерах, она работала в этом несчастном городе и в момент первого въезда молдавских боевиков на бронетранспортёрах находилась в обычном городском автобусе, направляясь с работы домой. Как обычно в этот час, с работы ехал весь город, и автобус был переполнен. Расстрел начался с нескольких направлений из пулемётов. Медсестра, конечно, как она рассказывает, ничего не поняла поначалу, услышала грохот, вопли людей и инстинктивно бросилась на пол автобуса. На неё тут же повалилась гора других тел. Грохот продолжался ещё минуты две с перерывами, затем бравые ребята с гиканьем проехали дальше, наслаждаясь и гордясь первой победой над сепаратистами. Вопли, плачь, кровь, мозги на стекле, стоны. Медсестра, находясь почти в шоковом состоянии, с трудом выбралась из под груды тел, некоторые стонали, вся в чужой крови, схватила чьего-то плачущего ребёнка, тоже окровавленного, и попыталась покинуть эту душегубку. Два каких-то мужика, отчаянно матерясь, попытались выбить окно, почему-то лупили в целое, хотя соседнее всё было в здоровенных дырках от пуль. Всё же выбили это целое, один выпрыгнул, другой стал подавать ему тела ещё двоих маленьких детей. Медсестра передала им плачущего ребенка и, через какое-то время, выбралась сама.

Эта женщина пережила военные действия в Бендерах и впоследствии переехала в Тирасполь. Была неоднократно в Кишинёве. Рассказывала, как однажды сцепилась в споре с одной своей знакомой, жительницей Кишинёва. Та пыталась доказать, что все убийства во время боевых действий в Приднестровье совершали местные ополченцы с целью провокаций и обвинения в этих деяниях молдавской стороны. Знакомая была убеждена в этой версии совершенно. Переубедить её не представлялось возможным, несмотря на очевидную глупость ситуации, когда ополченец, с целью провокации, будет расстреливать жителей своего города или собственную жену. Медсестра была настолько оскорблена, что, говорила, готова была расцарапать физиономию этой своей знакомой. На вопрос, откуда у той подобные сведения, ответ был очень простой: «в наших новостях говорили».

Возможно приднестровский конфликт – это был первый случай, когда события пошли не по прописанному антирусскому сценарию. Конечно, виновник был найден моментально, имперские амбиции России, кто бы сомневался. Российские чиновники высшего уровня были так заняты накоплением первичного национального достояния в собственных семьях, что теоретические перепалки их как-то не занимали. Никто особенно не спорил на эту тему. Конфликт потихоньку перешел в замороженное состояние, и новая Молдова, уже без мятежного ретроградного Приднестровья, могла теперь благополучно развиваться, показывая миру образцы быстрого экономического роста, развития демократии и многократного увеличения благосостояния собственных граждан. Ура. И что опять не так? Практика жизни просто нагло издевается над всеми нашими оптимистическими предположениями. Вроде бы всё в порядке: количество русскоязычных школ неуклонно сокращается, «титульной» нации открыты все дороги к бесплатному образованию, чиновничьим должностям, к поклонению и подношениям простых «нетитульных» граждан. В регионах с недостатком коренного населения, с целью предотвращения появления синдрома Приднестровья, интенсивно вербуются сторонники новых порядков, готовые пожертвовать своей культурой ради тёплых государственных должностей. А главное, обильно поступает дружественная финансовая помощь в разных формах, как гарантия стабильного движения в выбранном направлении – к демократии и наивысшим достижениям цивилизации.

Но удивительное дело, представители коренной, «титульной» нации, ещё некоторое время помитинговали на разных площадях, размахивая самым известным лозунгом начала девяностых, доброжелательно обращённым к русскоязычным: «чемодан, вокзал, Россия!», а затем дружно принялись сами воплощать это пожелание в реальную жизнь. Через некоторое время грузчики на большинстве оптовых баз Москвы и Подмосковья, заправщики на бензоколонках, многие продавцы на улицах и рынках заговорили на русском языке с характерным молдавским акцентом, отчаянно путаясь в падежах, и громко перекрикиваясь друг с другом на своём, родном, коренном языке. Ирония молдавской судьбы! И если поначалу участниками исторического процесса поиска работы за рубежами Молдавии в основном были люди неквалифицированные, то через десяток лет этот поток, причём в разные стороны, был значительно усилен молодыми людьми с приличным образованием и полным отчаянием в своих титульных глазах. И немым вопросом в этих же глазах: если страна создавалась для молдаван, если эта нация главная и она имеет преимущество перед другими, то почему молдаване бегут? А что же тогда делать этим другим, которые без преимущества? А почему бегут из своих стран эстонцы, латыши и литовцы? Они же тоже коренные и всё там для них и ради них! Опомнитесь, братья наши титульные!