Алексей Смирнов - Русская горка. 2014—2016

Встреча была в Доме Книги прямо в торговом зале на пятачке в окружении альбомов по искусству. Сколько-то стульев, публика расселась и ждала.

Вдруг некая всклокоченная дама почтенных лет смела с полки альбомы с видами Петербурга и закричала с акцентом вроде бы прибалтийским:

– Руки прочь от Америки! Вапще бандит! Руки прочь от Америки! Вапще бандит!

Она готовилась и не сопротивлялась. Ее поволокли.

– Вапще бандит! – неслось издалека.

Я ощутил диссонанс. Дельный текст и неизбежная госпитализация.

Прошелся и лишний раз убедился в смертоносной аномалии. Я уже жаловался на то, что во дворе дохнут деревья. Нынче гляжу – а их уже шесть помечено красным под сруб.

В окрестных дворах ничего подобного нет, только в моем.

Я думаю, что дело в местном обществе. Оно облюбовало только мой, где удобные скамейки. И ссыт под деревья. Надо поставить опыт: купить в магазине то, что оно любит, и поливать какое не жалко дерево.

Избыточное надувание государственных щек опасно немелодичным звуком.

Присмотрелся к родительской медсправке.

ГБУЗЛО – «Главное Базовое Управление Здравоохранения Ленинградской Области».

Беседуем с дочурой. Обсуждаем песню «Широка страна моя родная».

– В мое время звучала и по-английски, – рассказываю. – From great Moscow to the farthest borders, from our Arctic seas to Samarkand…

– Что?!… Samar – что?…

– Самарканд. Это тогда еще были мы. А теперь не мы. До поры…

– А! Я не поняла! Я опешила, мне послышалось Summer Cunt!

Наследница отправилась на высотные аттракционы – Швырялка, Бросалка, Катапульта и хер его знает, какой еще кошмар. У нее, в отличие от меня, напрочь отсутствует страх высоты.

Я высоты боюсь панически и совершенно не стесняюсь. Очевидно, я впитываю аналог внутренней бездны, которая переживается ежеминутно. Была знакомая тетя, которая прыгнула с парашютной вышки. «Лечу и писаю, – докладывала она. – Лечу и писаю». Тоже бездна, переведенная в объектные отношения.

Звонок. Соседка сверху. Отключал ли я батарею?

Конечно, отключал.

Включи, пожалуйста! Наверху мерзнет парализованная бабушка.

О, насколько все взаимосвязано в этом мире. Рано или поздно приходится делать выбор, не отсидеться.

Не знаю, с чего вдруг подумал: а нет ли нынче услуги по изготовлению личных матрешек? Персонаж заказывает себя самого. Вот он с опухшей рожей и без зубов. Внутри похожий, но еще в костюме. Следующий с шевелюрой. Дальше пионер. Потом в пеленках. Футляром сделать урну с эмалированным портретом.

Пришел в Дом Писателя раньше времени, сел на диван подождать.

В соседнем зале разбирали чье-то творчество. Собралось, по-моему, человек пять. Или трое. Я не видел общества, но зал наблюдал почти целиком. Пустой.

Старческий голос увлеченно втолковывал:

– Просто он так любил эту женщину, что обалдеть можно, как любил…

Я прикрыл глаза. По лестнице кто-то прошел.

Заговорила женщина:

– Все это очень талантливые рассказы, искусно сплетенные, но этот мне запомнился особенно…

Я уставился на двери перед собой. Две штуки. В зале говорили уже неразборчиво.

Внезапно мне почудилось, что я вернулся работать в больницу.

Вокруг меня довольно много патриотов, и некоторым даже, боюсь, грозит эпилептический припадок, но я упорно не вижу сильно желающих поехать и повоевать.

Вот странное дело. Я не припомню наплыва наших добровольцев в Ливии, Сербии, Сирии. Не слышал, чтобы кто-то сунулся во Вьетнам, на Гренаду или Фолклендские острова. Не слышал о таком и в Корее. О кадровых военных речи нет. Только о массовой записи в порядке энтузиазма. То есть случаи были и есть, кто бы сомневался, но не так чтобы много.

Единственный пример, который встроился в матрицу – Испания. До сих пор не понимаю, что там такое было. Ну, разумеется, я сужу по кино и комсомольцам-добровольцам. Но явление существовало. И больше, насколько я знаю, с таким размахом не повторилось.

Однажды я принимал испанца, когда дежурил по больнице. Из вывезенных в тридцатые годы детей. К исходу века он уж состарился и прожил в нашей палате недолго. Не знаю, как бы сложилась его судьба дома. Может, он и вовсе не жил бы. Не знаю. Но конец его был непригляден и тем более печален. Читатели, знакомые с моей больницей тех лет, поймут.

Сформулировал наконец.

Применимо к индивидам и коллективам.

Чем большему количеству блядей предлагают сдохнуть по случаю украинских событий, тем большим миром я наполняюсь. Возможно, это предгрозовое затишье.

Вот наследница прибила жука. Уже голосовать имеет право, а не понимает.

Я долго ей выговаривал, что так нельзя.

– Еще скажи, что он к семье летел! – не соглашается.

– Летел. Нес зарплату. Перебрал нектара, заблудился…

– Ты, по-моему, уже не о жуке вспоминаешь!

Ну, я и не жук. Мир дан нам в личных ощущениях.

Неудачно вышел из дома. Сосед с первого этажа огромен и похож на медведя. Добрая борода, ширинка между колен. Маленький автомобиль на полторы персоны. Обычно соседа видно издалека, и я машу ему с хорошей дистанции. Но нынче столкнулся в дверях.

Он немедленно облапил меня.

– Куда все спешишь, – пробасил он. – Бухаешь?

– Нет, не бухаю…

Тогда он спросил, веду ли я литературную жизнь. Я ответил, что с грехом пополам, и он подтянул меня ближе, дыша спиртом.

– Тогда я предлагаю тебе отдохнуть в деревне. Сам отвезу.

Другой бы перекрестился от моей улыбки, но не он. Я зашагал прочь.

– Даже пить не будем! – донеслось сзади.

Я начал двигаться вприпрыжку.

Войны нынче совсем другие.

Никто еще не написал засыланство и попаданство про ФБ, ЖЖ и Контакт?

Дарю сюжет. Вторая Мировая. Странички СМЕРШа, гестапо, абвера. Лайки. Добавить в друзья. Создать мероприятие.

О чем вы думаете? Где вы сейчас работаете? Гауляйтер Шульц подтвердил ваш запрос. Подполковник Светлов прислал вам личное сообщение.

Когда не останется ничего, и все покроется пеплом, и Солнце сократится до красного карлика; когда утомленные Ангелы отправятся судить Альдебаран, а Зверь упокоится под семью замками – фильм про Мухтарку продолжит идти. Его будут показывать среди безжизненных льдов и пустынь.

К несчастью, «Вояджер» полетел без него. О цивилизации не сказано главного.