Лин Химицу - Калейдоскоп мгновений

Почему до сих пор никто не умеет управлять временем?

Потому что на самом деле это никому не нужно.

Не стоит завидовать существующим вечно. Наоборот, их пожалеть надо.

Даже если они захотят отказаться о вечности – не получится. Обладание вечностью – это билет в один конец.

Почему-то никто не ценит то, что имеет до тех пор, пока это не будет потеряно.

А обратного пути нет.

Просто?

На самом деле все всегда намного проще, чем кажется.

И не верьте тому, кто утверждает, что время – лучшее лекарство. Оно всего лишь хорошее успокоительное.

Ах да, кроме вечности время не имеет никакой власти над истинными чувствами.

Вот вам и вся правда о времени.

Ровно семь лет прошло тогда с момента его смерти. Все эти семь лет я помнила его, я зажигала свечу в день его рождения и в день его смерти. Я считала его кем-то вроде своего ангела-хранителя. И мне очень его не хватало…

Накануне меня пригласили на день рождения, где я засиделась до полуночи. Праздновали в летнем кафе, и к вечеру стало скучно и прохладно – несмотря на то, что было лето.

Я сидела в гордом одиночестве, потому что все ушли танцевать. Посмотрев на часы и увидев, что уже полночь, я вспомнила, что наступает очередная скорбная годовщина и мне пора закругляться с гостями, а то как-то нехорошо получается, неуважительно по отношению к нему, что я вроде как развлекаюсь в этот день.

И тут на меня словно накатило.

Это не было видением в прямом смысле этого слова, потому что я ничего не видела. Я словно просто выключилась из этой реальности в другую, где я не то чтобы даже услышала, а почувствовала его голос.

В этот момент я думала о том, что уже целых семь лет, как его нет в этом мире, и мне стало очень грустно от этого.

И тут неожиданно пришел ответ.

«Не грусти, – услышала я. – У меня все хорошо. Но мне пришла пора уйти окончательно»

«Как?! – мысленно завопила я. – Ты действительно был рядом со мной все эти годы, а я не знала и только в шутку предположила, что ты стал моим ангелом-хранителем! Сколько раз я пыталась обращаться к тебе, а ты всегда молчал и ни разу не дал понять, что ты здесь. И вот теперь, только появившись, говоришь, что тебе пора уходить совсем?! Не уходи! Останься!»

«Я и так задержался здесь слишком долго, – эти слова были исполнены сожаления. – Не проси, чтобы я остался. Отпусти меня, позволь уйти, так надо, это лучше для нас обоих, а для тебя в особенности. Теперь у тебя все будет хорошо, я за тебя спокоен и уже могу оставить тебя без присмотра»

«Ну вот… А я так и не выполнила до сих пор свое обещание, подарить тебе первый экземпляр своей книги, потому что я еще не выпустила ее…»

«Не переживай на этот счет. Можешь больше не думать об этом. Я освобождаю тебя от необходимости выполнять его»

«Ну, если ты так хочешь… но я бы все равно выполнила, что обещала – как только у меня появилась бы такая возможность… То, что ты умер, для меня вовсе не значило, что я теперь могу про него забыть»

«Я знаю, – он улыбнулся. – Просто не хочу, чтобы ты зацикливалась на этом. К тому же, раз я ухожу, это уже не будет иметь такого значения»

«Ты действительно хочешь уйти? И так уверен, что за мной не нужно больше приглядывать? Я отпущу тебя, хотя и не хочу терять тебя снова. Но скажи мне, кто появился в моей жизни, что ты теперь спокоен за меня?»

«Спасибо, что отпускаешь, – ответил он с облегчением, словно боялся, что я могу не отпустить его. – Мне трудно было бы уйти без твоего разрешения… я ухожу, а ты больше не грусти обо мне, потому что это уже напрасно»

«Все равно буду, – упрямо подумала я. – И я никогда не смогу забыть тебя»

«И не забывай, – он улыбнулся. – А грустить ты все же перестанешь. Все, прощай, мне пора»

Раньше я никогда не чувствовала, что он где-то рядом может быть, мне просто нравилось думать, что он мог бы быть моим ангелом-хранителем. Но когда он ушел – я это ощутила. Я поняла, что исчезло что-то, что было раньше, что теперь чего-то не хватает, чего-то важного, значимого, хотя точно сказать, чего именно было невозможно. Просто что-то ушло от меня вместе с ним.

Я очнулась от этого состояния, быстро попрощалась со всеми и побежала домой. Мне очень хотелось плакать.

С тех пор уже почти два года прошло… Но я действительно, как он и сказал, как-то вдруг резко перестала отчаянно скорбеть о его смерти. Осталась только тихая, светлая грусть – даже без слез. И словно невидимая тяжесть свалилась с меня. А в прошлом году я напрочь забыла про ставшие традицией зажженные свечи в день его рождения и в день его смерти – первый раз за восемь лет…

А это случилось через несколько месяцев после летнего прощания.

Тогда мне было очень плохо… Мои домашние довели меня до такого состояния, что я сначала кромсанула себе руку ножом (так у меня появился первый из ТЕХ шрамов), а потом дошла до такой степени истерики, что впервые в жизни у меня случилось нечто вроде приступа астмы на нервной почве. Короче говоря, я начала задыхаться. Моя комната находится довольно далеко от всех остальных и мои полузадушенные хрипы вряд ли кем были бы услышаны. Но так получилось, что мама случайно проходила мимо моей комнаты и увидела, что со мной происходит. Тут же было забыто, кто и что послужило поводом для всего этого, и мама занялась моим спасением. Учитывая, что я сижу и пишу все это, следовательно, ее попытки были успешными.

Но… когда я пришла в себя, мне стало понятно, что я все-таки успела умереть в тот момент. Кстати, я до сих пор в этом уверена. Такой пустоты и холода внутри я еще никогда не чувствовала. У меня не осталось никаких других чувств или эмоций. Только ощущение бесконечного холодного провала внутри меня.

Меня напичкали снотворным и успокоительными, и уложили спать. Сон был мертвым – таким же мертвым, как и я. Утреннее пробуждение не принесло никаких перемен в ощущениях. Я по-прежнему чувствовала себя живым покойником, ходячим трупом – на манер зомби. А мне ведь еще надо было идти на работу…

Уже выйдя на улицу, я обнаружила, что за ночь выпал первый в том году снег – и очень много.

Но мне это было как-то все равно, весь мир виделся мне словно через сильно запылившееся стекло – серым, тусклым, бесцветным…

И вот пока я в таком помраченном состоянии брела на работу по свежевыпавшему снегу, мне привиделось следующее:

Бескрайнее заснеженное поле. Метет метель. Где-то посреди поля высится старый раскидистый дуб. У подножия этого дуба виднеется заметенный снегом холмик – без креста или еще какого надгробия, но тем не менее ясно, что это чья-то могила. Неподалеку, боком ко мне, и отвернувшись в сторону могилы так, что мне не видно лица, стоит человек неопределенного пола с достаточно длинными растрепанными волосами, одетый в черное легкое пальто или плащ ниже колен и нараспашку, черные широкие брюки и темные ботинки. На шее небрежно замотан длинный красный шарф. Руки засунуты в карманы. Волосы, полы плаща-пальто и концы шарфа рвет снежный ветер, бьющий в спину. И я, хоть и не вижу лица стоявшего, понимаю, что это стою я, и могила – тоже моя. И это я стою и смотрю на свою могилу, в которой я, как видно, лежу уже давным-давно.