У. В. - Кто такая Лора Ли. И другие рассказы

Прощайте.

***

Айрон ещё раз перечитал написанный текст, написано было так, как всегда писала Сульфур. Зашёл в её почтовый ящик, скопировал текст в окошко и отправил на адрес полиции. Потом ещё раз отправил – на этот раз себе, хотел всё-таки сохранить у себя копию, и тут же удалил его из исходящих сообщений Сульфур на случай, если полицейские будут проверять её ящик, когда найдут труп.

Потом он подошёл к ней, стараясь не задеть пузырёк, который лежал рядом с её телом, со следами яда и с её отпечатками пальцев, и сказал:

– Прощай, моя любимая. Ты сама знаешь, что это единственный выход. Я ведь мог всё тебе простить, и прощал, но только не сына. Только не сына… Зачем, зачем ты это сделала? Ведь всё у нас могло было быть так хорошо. Но я всё равно люблю тебя, Сульфур, слышишь, я люблю тебя.

Потом он наклонился к ней и поцеловал в лоб. И ушёл домой.

***

Во входящих было непрочитанное письмо от Сульфур. Он открыл его, перечитал снова. Текст ему нравился. Письмо, видимо, по ошибке, продублировалось, и он открыл второе, просто на всякий случай, прежде чем удалить.

Второе письмо от Сульфур оказалось гораздо короче. Там было написано:

«Я всегда восхищалась твоим умом, Айрон. Твоя, Сульфур Индол-Кетональ.»

Жара стояла такая страшная, что казалось, что воздух был плотным. От зноя даже было тяжело дышать. В попытках спрятаться от этой жары люди толпами заходили за городские стены в город, который напоминал скорее большой человеческий муравейник, столько было там узких проходов. Улочки то пересекались, то расходились, то упирались в тупик. А то из некоторых вдруг поднималась вверх лестница, взобравшись по которой, снова оказываешься в городе, полном разветвлённых улиц, так что даже невозможно поверить, что дороги, по которым идёшь сейчас, только что были крышами над твоей головой. Окажись в этом городе посторонний, он моментально заблудился бы в этих ходах.

Небольшой сгорбившийся почти незаметный человек, который сейчас быстро пробирался по этим улицам, был явно не посторонний. Ни на секунду не раздумывал он на очередной развилке, он точно знал дорогу, по которой шёл – и шёл по ней явно не первый раз. То поднимаясь, то снова спускаясь вниз, он быстро двигался к цели, по пути опустошая карманы зазевавшихся прохожих. Не только воровством он промышлял – кое-что покупал и перепродавал подороже, порой выполнял чьи-то поручения. Он зарабатывал как мог.

Наконец он достиг городской площади и замер. Его мало кто замечал. Не замечала его и женщина, стоявшая на другой стороне. Сейчас в разгар дня она томилась в ожидании. Клиентов в дневное время было мало. Он особенно любил этот час, потому что почти не боялся, что она внезапно уйдёт. Он часто бывал на этой площади – собственно, он настолько хорошо знал этот город, что любой свой маршрут прокладывал так, чтобы проходить здесь.

Он любил эту женщину. И ему было неважно, чем она зарабатывает на хлеб

Он любил её не потому, что она была невероятно красива, хотя большинство её клиентов слишком торопились, чтобы оценить это

Он любил её за то внутреннее сияние, которой он видел в ней. Он следил за ней изо дня в день на этой площади – как она помогает старикам, как тратит с трудом заработанные деньги, чтобы купить еды чужим детям

Он любил её и не решался сказать ей об этом

Да и какой был в этом смысл? Что он мог ей предложить? Крышу над головой, кусок хлеба? У него самого ничего этого не было.

«Когда-нибудь, – думал он про себя, – когда у меня будет дом и заработок, я обязательно, обязательно заберу её отсюда – но не сейчас!»

С этими мыслями он бросил на неё ещё один взгляд. Она всё также стояла, опустив глаза. Тёмные локоны ниспадали по плечам. Она стояла в тени, скрываясь от палящих лучей солнца.

Он взглянул на неё и направился дальше.

Выйдя за городские стены, он на секунду замер, оглядывая раскинувшийся перед ним покрытый травой склон холма, словно россыпь изумрудов, в которой то и дело проблёскивали горстки маков-рубинов, и направился вперёд. Спустился с холма, в ручье набрал воды в кувшин, который он нёс с собой, и принялся подниматься на самую вершину соседней горы. Здесь уже не попадались прохожие. В эти дни мало кто выходил из города без особой нужды – и уж особенно не поднимался на гору.

Он шёл извилистыми улицами, выбирая дорогу так, чтобы хоть иногда скрываться под сенью олив, но ни разу не смел прикоснуться губами к кувшину с водой. Прошёл мимо кладбища и, наконец, окончательно устав, добрёл до вершины, где в землю была воткнута сухая палка. Он взял свой кувшин и вылил воду на землю рядом с ней, затем снова спустился, набрал воды и поднялся наверх – трижды, как делал это каждый день. Когда, наконец, он поднялся в третий раз и снова вылил воду из кувшина, случилось чудо: из самой верхушки палки показался зелёный росток.

В этот-то день он и познакомился с учителем.

***

Учитель был мудр и добр – настолько, что хотелось остаться рядом с ним навсегда. Но это было не главное: учитель был стержнем.

Он сам был вообще-то неглупым и весьма смышлёным человеком, но в нём не было какого-то внутреннего стержня, который направил бы его разум в единое русло и позволил добиться чего-то в жизни. И этот внутренний стержень, который он изо дня в день не находил в себе, он нашёл в учителе.

Когда он впервые услышал, как учитель говорит со своими учениками, он понял, что хочет остаться. Он прекратил воровать – учитель не разрешал этого – и практически бросил торговлю. Он остался рядом с учителем, чтобы только выполнять его поручения. С этого дня его жизнь словно обрела ещё один смысл.

Хотя он не перестал так же часто заходить на площадь, чтобы увидеть женщину, с которой, он верил, он когда-то обязательно будет вместе, целые дни его были заполнены служением. Остальные ученики не очень-то его любили, но ему это было не важно. Они не любили его – но и не упрекали, хотя все до одного было уверены, что он крадёт из общей казны. Это было неправдой – он не крал, или, во всяком случае, почти, да и то чаще всего для того, чтобы помогать бедным. Он был замкнут и понур, но он служил одному человеку, а с остальными был не то, что добр – он был таким, каким велел ему учитель. Они все помогали друг другу, хотя с ним общались без особого желания. И тем не менее он ни на секунду не задумывался о том, чтобы уйти.

Ни на секунду до того дня, пока учитель не объявил, что пора двигаться дальше. Он пробыл в этом городе достаточно долго, и теперь пора было уходить.

Это прозвучало как гром среди ясно го неба. Он не мог уйти! Он не мог уйти и оставить эту женщину одну на площади. Тогда он пришёл к учителю и сказал, что ему нужно остаться.