Игорь Сотников - Причины и следствия моего Я

– Есть вопросы?

– Да, нет. – Благоразумие взяло верх в претенденте, вынудив его больно не задаваться.

– Эта вещь всегда отрезает пути, ведущие к лишним вопросам, – погладив опасную бритву, все же дал свой ответ Джованни Леонардо, взявший другой рукой пешку и открывший ею окно широких возможностей для себя и ограниченных для претендента.

– d2-d4, – претендент своим вариантом сицилианской защиты спутал все намерения Джованни Леонардо, увидевшего в этом ходе претендента длинную руку семьи Ризоцци. А ведь его семья с ними ведет беспощадную войну, что заставляет его более внимательно посмотреть на претендента, сквозь круглые очки которого на него смотрели полные беспощадности глаза…

Алекс, почувствовав, что его глаза находятся в каком-то необычном, в некоем остывающем и прижатом состоянии, где довлеющей над ними массой, как выясняется, как всегда замешана голова, которая в каком-то безумном устремлении вдруг решила прижаться к окну, где она спустя это запамятливое мгновение, потраченное на обзор шахматного матча, и была обнаружена пришедшим в себя Алексом, который, как оказалось, стал жертвой своего недосыпа.

– Вот ведь меня как кидает! – Констатировав факт своего неучастия в жизни собственного организма, Алекс к своему удивлению, обнаружив аккуратно уложенный смартфон и поставленный на подоконник стакан, решил, что он может за себя быть спокоен, раз даже в такие неучастливые моменты способен на аккуратность. И дабы не усугублять своё положение, посмотрев на часы, которые ему еще давали свой запас прочности и безделья до появления на службе, решил сделать рокировку и вместо не оправдавшего ожиданий кофе, возложить всю бодрую ответственность на чай, который в тот же момент принятия решения был погружён заварочный чайник и после будоражащего сознание чайных листков кипящих звуков чайника, был омыт этим кипятком.

– Говорят, что Бодхидхарма, основатель Дзэн, медитировал девять лет, сидя перед стеной. Девять лет постоянно только перед стеной, и иногда, естественно, он начинал засыпать. Он боролся и боролся со сном, хотел оставаться осознающим даже во сне, он хотел оставаться осознающим постоянно, свет должен продолжать гореть днем и ночью, 24 часа. Однажды ночью он почувствовал, что не может оставаться бодрствующим, он засыпал. Тогда он отрезал свои веки и выбросил их! Теперь не было возможности закрыть глаза. И что случилось потом? Через несколько дней он обнаружил, что те веки начали прорастать. Эти ростки стали чаем. Вот почему, когда вы пьете чай, что-то от Бодхидхармы входит в вас, и вы не можете заснуть. А Бодхидхарма медитировал на горе Та… – Пока Алекс бездумно глазел на чайник, его вниманием завладел его внутренний голос, вытащивший из глубин его памяти на свет когда-то прочитанную им легенду.

– Что ж, посмотрим, как на вкус и цвет все эти легенды, – налив себе чаю, продемонстрировал свое недоверие Алекс (что говорить, после не оправдавшего ожиданий кофе, вполне предсказуемая реакция), и вооружившись новым оружием против сна, вернулся обратно к окну. – Да, уж больно это место имеет большое притяжение. – Алекс вновь вспомнил ту свою встречу с незнакомкой, на том же месте, где сейчас, свернувшись калачиком, размещался никакой гражданин, с которым так и не справился этот неугомонный ветер.

Интересно, где та окончательная остановка, куда всех так настойчиво приглашает ветер. Хотя его существование, скорей всего, обусловлено необходимостью распространения чего-либо, но в основном – плодов, этих зачатков будущей жизни. А это значит, что никакой гражданин очень зря не прислушивается к этим ветровым завываниям, которые однозначно привели бы его к какому-нибудь месту своего распространения, а там, глядишь, накормят, напоят и в мягкую постель уложат. А ведь этот никакой гражданин своим присутствием на этом символическом месте (у каждого свои символизмы и сакральности) определенно напомнил Алексу то, что надо ещё раз проанализировать ту не выходящую из его головы встречу.

«Нет, конечно, здесь нет ничего необычного и, наверное, любой на моем месте так быстро не смог бы забыть такой приветливый взгляд, скорее всего, очень симпатичной незнакомки», – ударился в размышления Алекс. А на вопрос, как это понимать, скорее всего отвечу, что надетый на ней дождевик, идущий дождь и моя на внимание не сообразительность – в своей совокупности, так сказать, это стечение обстоятельств (в данном случае эти обстоятельства имеют свое объяснение) не позволило мне в должной мере разглядеть ее лицо. Но к моему подтвержденному практикой разумению, обладательница такого взгляда не имеет права на несимпатичное лицо.

– Что-то вы заговариваетесь? – Поддержит Алекса его внутренний голос (да пошёл он), в ответ на этот вопрос очень приметливого и отличающего желания от возможностей реальности другого внутреннего голоса, однозначно пессимиста.

– Ну, да ладно, я не для споров о вероятности возникновения возможностей и даже правил завел весь этот свой внутренний разговор, который больше уводит в сторону, нежели позволяет прояснить всю ту глобальную для природы необходимость (а она, по моему разумению, определенно существует) той моей встречи с незнакомкой у этого символического места. И хотя эта, в общем-то даже мимолетная встреча, в себе не содержала ничего из ряда вон выходящего (я случайно приподнял глаза и одними глазами увидел эту улыбчивость, видимо, ее интересный взгляд был прочувствован мною и призвал меня к внимательности, которую я мало проявляю в таких общественных местах), но она, тем не менее, отложилась у меня в памяти и до сих пор не выходит из головы.

А вот почему, спрашивается, я её встретил именно в тот самый день, когда её встретил, и ни днем и даже часом не раньше и не позже? От чего, спрашивается, зависит скорость и ситуативность, позволяющая организовывать эти встречи? Правда, возможно, как в моем частном случае, для того чтобы мой переезд сюда в новое жилье не показался мне удручающе скучным, проведение, стоящее на службе каждого отдельного природного ореола обитания живых существ, которым несомненно является наш новый микрорайон, в своих продуманных и туманных природных целях взяло и организовало эту встречу. Так, только что появившийся на свет ребенок, в первую очередь видит свою маму, которая для него будет той определяемостью этого мира, в который ему предстоит вступить. Так и для меня, имеющего еще несформировавшееся мнение об этом новом для меня ореоле обитания, это первое симпатичное лицо, вызвав побуждающие к жизни любопытство и интерес жить в этом, а не в каком-нибудь другом месте, заставит меня примириться с этим скучным переездом (который, по сути, является тем же переходом из одного состояния в другое).