Игорь Сотников - Причины и следствия моего Я

– Я понял, на кого ты намекаешь. На что скажу, что в плане твоего создания, он, скорее всего, делал тебя на скорую руку. —Оборзевший критик, видимо, решил напоследок крепким словом оставить о себе след.

– Ах, так! – Вскипел автор и, закричал. – А я, не смотря на все тобою сказанное, возьму и со всей своей дурости напишу то, о чём думаю! А затем, не взирая, на не подготовленность читателя, обрушу на его голову, все то моё домыслие, до которого… – Автор, взбесившись, не смог договорить, эмоционально прихлопнул крышкой ноутбука эту ухмыляющуюся ему в монитор, так похожую на него очень наглую рожу. Рожа эта, к удивлению автора, неожиданно растворилась в воздухе, после чего веки автора налились какой-то тяжестью, с которой у него, уже вовсю зевающего, не было никаких сил справиться. В результате все закончилось его падением на крышку ноутбука, где, наверное, автор, так и почил бы в бозе, если бы не верный его кот, который звучно мяукнув, разрушил все эти магические чары, однозначно наложенные на автора этим критиком потусторонних наук.

У каждого автора, для того чтобы с точностью или хотя бы со своей верностью определить реальность мира, должен был под рукой находиться свой определяющий эту реальность, тотем. И надо заметить, что в данном случае с авторским уходом в воображаемые им миры требуется не просто бездушный предмет, которым пользовался Ди Каприо в начальном фильме. Нет, здесь дело куда более сложное, и ради собственной безопасности автору, которому каждую его вдохновляющую минуту грозит застрять в иных мирах, просто жизненно-необходим свой живой тотем, который в минуты долгой забывчивости автора, сможет вернуть его в эти, а не выдуманные им реалии жизни.

– Что это было? – Первое, что выговорил Алекс, как только приподнял свою голову с ноутбука, крышка которого была прижата к клавиатуре его головой, после чего с некоторой осторожностью повернулся назад посмотреть на диван, где к его облегчению на Алекса смотрел проснувшийся кот.

– Мне это приснилось или как? – Алекс, внимательно посмотрев себе в глубину сердца, а также на кота, задался этим вопросом по большей части к себе, но между тем при этом был бы не прочь, если бы и Мурзик принял хоть какое-то участие в ответе на него.

– Приснилось. – Не услышав никакого внятного ответа от Мурзика, Алекс облегченно вздохнул и, повернувшись обратно к столу, открыл крышку ноутбука для того, чтобы закончить то, им начатое до этого сна дело. Но то, что увидел Алекс, на открытой им странице ноутбука, вызвало в нем совершенно иные, уже не облегченные вздохом мысли.

«У каждого за спиной всегда стоит свой автор». Светом огня монитора и какого-то странного предчувствия отражались эти слова в сердце Алекса.

Она, не придумывая ничего нового и не влезая в дебри психоанализа, следующим образом объясняет наш с ней разрыв, что мол, так получилось, или же, если хочешь более детально, то скорей всего, таковы стечения жизненных обстоятельств.

– Каких таких, на хрен, обстоятельств? – Воспоминание об этой её искривленной улыбке, с которой она проговаривала эту свою отговорку, в одно мгновение заставило вскипеть Алекса. И он, стоя на кухне с чашкой кофе, не выдержав этой ее наглости, с которой она сейчас ему в памятливом воспоминании, не стесняясь, врет прямо в глаза, сгоряча взял и облился дымящимся напитком из чашки. После чего не стал вести себя благоразумно и, крепко выразившись, выместил свое зло на этой, некогда ею купленной и им любимой чашке, которую он вместе с остатками кофе закинул в мусорное ведро. Правда, эта его хреновая матерная, со зла оговорка, наводила на определенные мысли и, в принципе, всё расставляла на свои места.

– Что, получила?! – Представив её искривленное гримасой отчаяния лицо, узнай она, как он поступил с этим ее подарком, злорадно рассмеялся Алекс.

– Ну а всё-таки, что это такое, и вообще, что сами по себе значат все эти стечения обстоятельств, которые, как мне что-то подсказывает, есть всего лишь желание или попытка… переложить вину на кого-то другого?! – В ход размышлений Алекса вновь вмешивается его эмоциональность, не давая ему спокойно разобраться уже в этих обстоятельствах дела.

Ну а когда эмоциональность, эта нетерпимость чувств, или будет вернее сказать, этот скоростной режим, в который переключаются все твои взволнованные чувства, вмешивается в дело, то тут, конечно, не до рассудительности, и пока не остудишь себя, то нет смысла говорить о какой-то объективности. Ведь когда окружающий мир за окном (твоих глаз), летящего в неизвестность на предельной скорости автомобиля (тебя), только успевает мелькать, и тебе видится лишь отрывочными фрагментами… Ну а твои клапана, своей запредельной нагрузкой на двигатель внутреннего сгорания (сердце), заставляют его работать на пределе своих сил… То и говорить не надо, что только природные инстинкты, стоящие на службе сохранности этого природного объекта, вцепившись в руль и нажав (только плавно) на тормоза, позволяют создать хотя бы условия для сохранения организма, которому лишь после остановки в каком-нибудь парковочном месте (лучше дома), предоставляется возможность, как следует пораздумать.

И хотя Алекс уже давно припарковался, все же эмоциональность брала своё, и он в моменты ослабления контроля над собой время от времени нажимал на педаль акселератора и, выпуская пар, поддавал газу. После чего стакан выпитой натощак холодной воды делал своё остужающее дело, и Алекс, напоенный и накормленный этим своим сегодняшним ужином-полночником-завтраком, вновь окунался в свой разговор с самим с собой, теперь уже ставший для него привычным и даже в некотором роде обычным внутренним времяпровождением.

Вот так, в беседах с собой, как все знают, очень комфортно проводить своё свободное время, и очень поучительно получать советы во время деловых или других рабочих моментов. А это тот случай, когда на основании одной частности – использования подобным образом собственного ресурса, внутреннего голоса – можно аксимонально, сделать обобщение, и с должной уверенностью заподозрить каждого в наличии в соответственном пользовании уже своего такого же внутреннего средства коммуникации.

А ведь наличие этого внутреннего собеседника, можно сказать, жизненно необходимо. И все те обвинения, когда говорят, что ты сказал, не подумавши, под собой скрывают как раз то, что ты, прежде чем выразить свою мысль, самонадеянно повёл себя. И не посоветовавшись со своим внутренним собеседником, который мог бы указать на твои недомыслия, и сразу же, без этой критической обкатки, выдал на гора, теперь уже всеми признанную, если не глупость, то сырую, не как следует обдуманную мысль.