Андрей Рачковский - Чистильщик. Криминальный роман

В слегка раздраженном состоянии Бойцов вышел на улицу. Прошел с квартал, увидел телефонную будку. Едва подошел к ней, как перед ним словно из-под земли материализовался милицейский патруль.

– Ваши документы!

– В чем дело?

– Ваши документы!

Бойцов решил не спорить. Все-таки парни свою работу выполняют. Майор достал служебное удостоверение.

– Вам придется пройти с нами!

В сопровождении нескольких сотрудников Бойцов был доставлен в УВД города. Где не так давно ожидал Петра Алексеевича. И где ему был устроен допрос. Результат которого его ошеломил.

… – Бойцов Николай Иванович, вы арестованы по подозрению в разбойном нападении и предумышленном убийстве! А также в даче ложных показаний, введения следствия в заблуждение и фальсификации вещественных доказательств, незаконном хранении и использовании огнестрельного оружия и боеприпасов, а также…

– На каком основании?! Вы что, сдурели?!

Вместо ответа на стол перед ним бросили несколько листков бумаги. Заявление раненого вчера, в котором тот просил привлечь к уголовной ответственности его, майора Бойцова! Основание тоже было. Вчера он, Филимонтов Дмитрий Денисович, в сопровождении двух своих друзей зашел к еще одному своему знакомому. На выходе на них напал майор Бойцов вместе с неизвестным лицом. На пару с которым и открыл огонь на поражение. В результате перестрелки он, Филимонтов Дмитрий Денисович получил огнестрельное ранение, а его друзья были убиты.

Майор Бойцов в сопровождении двух конвойных был сопровожден до служебного автомобиля, которая, под завывание сирен и отблески мигалок, доставила в следственный изолятор. В изолятор временного содержания. Вернее, пока еще должна была его туда доставить…

Петр Алексеевич Проскурин, начальник городского УВД, которого разыскивал майор Бойцов, никуда не девался. И нигде его черти не носили. Как об этом уже думал Бойцов. Просто он был сегодня занят. Встречей с человеком, во время которой мечтал о работе. Но не недельной давности. А многолетней давности, когда он был еще лейтенантом или капитаном. И до начальника УВД города ему было еще далеко. И до сделки со Шведом. Попал на старости лет… И на старуху, как известно, бывает проруха…

Вот и сегодня ему позвонил Швед. И не попросил, а приказал приехать. И жестко даже приказал. Даже обидно вдруг Петру Алексеевичу стало. Давно он такого по отношению к себе не слышал. И уже машинально открыл рот, чтобы поставить наглеца на место, да вовремя вспомнил, кем является этот наглец. Почти хозяином. И Петр Алексеевич поехал. Скрипя зубами поехал.

… – Что же ты, Петр Алексеевич, ситуацию не контролируешь? – тоном, словно он воспитывал нерадивого ученика, выговаривал Швед начальнику городского управления внутренних дел. – Неизвестные открывают стрельбу средь бела дня, устраивают массовые убийства…

– Почему же это неизвестные? – не удержался, чтобы не подколоть, Проскурин. – Как раз таки и известные. Ваши это люди стрельбу открыли. И чуть не убили офицеров госбезопасности, которые, между прочим, находились при исполнении

– Неправ ты, Петр Алексеич, – все тем же голосом проговорил Швед. – Это не мои ребята стрелять начали. А те твои офицеры госбезопасности. Без причин и без основания…

– Ты… Вы… – Проскурин понял, куда клонит Швед. И вдруг вспотел. Нет, до такого он еще не ссучился. И пусть лучше уж все узнают, что он, начальник УВД продался криминальному авторитету, чем он своих подставит. С должности скинут. С органов турнут. О коррупции вряд ли будут кричать на каждом углу. А он продаст здесь все и уедет с женой куда подальше…

– Да, Петр Алексеевич, да, – утвердительно сказал Швед. – Рад, что мы поняли друг друга.

– Я никогда своих не подставлял! – Проскурин встал, намереваясь уйти. – Я тоже имею понятия о чести офицера!

– Именно поэтому мы с вами и договорились о сотрудничестве. Договорились, а не убрали. Понимаете разницу, Петр Алексеевич?

Проскурин понимал разницу. И словно ощутил у себя на шее затягивающуюся петлю.

– А насчет того, что «никогда» и «никого»… Молодец, Петр Алексеевич! Молодец! Но все в жизни когда-нибудь нужно начинать… Так что вам и карты в руки. Телефон на столе, сейчас вы позвоните в больницу, где лежит Ржавый…

– Кто? – переспросил Проскурин, пытаясь выиграть время. Он прекрасно знал по именам и прозвищам всех участников вчерашней перестрелки.

– Ржавый, – пояснил Швед. – Мой человек, раненый вчера. Вы позвоните в больницу и прикажете перевести его в ведомственный вам госпиталь…

– На каком основании? – прервал его Проскурин. – Это почти военный госпиталь…

– На основании, что Ржавый сейчас является главным свидетелем. А таких свидетелей принято убирать. И приставите к нему пару человек. Просто так, для видимости. У Ржавого заберете заявление, оно уже написано, приобщите его к делу. И натравите всех ваших мусор… простите, сотрудников, на поиски и задержание особо опасных преступников. Личность которых вы попытаетесь установить, сделав запросы в соответствующие службы… Вам все ясно? А для того, чтобы вам, Петр Алексеевич, легче разговаривалось и распоряжалось, посмотрите, пожалуйста, сюда.

Швед щелкнул пультом – на большом экране появилась картинка. Его жена и дочь, сидящие на какой-то кровати. А по бокам стояли урки. Боевики Шведа. Вооруженные. Вот ведь гниды! Сволочи!!!

– Где они? Что с ними?

– С ними пока все нормально, они живы и здоровы. Могу вас заверить, что ни один волос не упал с их головы. Пока. Чего не могу вам гарантировать в будущем, если мы не договоримся. Все в ваших руках, Петр Алексеевич!

Ненавидящим взглядом глядя на Шведа, Проскурин подошел к телефону. Набрал номер. И отдал приказы и распоряжения. Все, что требовал от него Швед.

– Петр Алексеевич! – окрикнул его, уже выходящего, Швед. Проскурин медленно обернулся. – Вы уж извините, что пришлось таким методом. Хочу иметь гарантии.

– А не боитесь, что они придут за вами?

– Боюсь. Но вы им не позволите. Потому что вы в этом очень сильно заинтересованы. А если даже и придут, то мне есть что им противопоставить. Или вы, Петр Алексеевич, думаете, я не имею гарантий на этот вариант? – Швед расхохотался.

Майор Бойцов, Николай Иванович, провел ночь в узкой и холодной камере-одиночке. Коридорный попался нормальный, да еще и растерялся немного. Бойцов, как-никак, был все-таки майором. И не простым, а майором госбезопасности. И швырять его в общую камеру, где находилось несколько человек разного сброда, было запрещено. Законом запрещено. Поэтому он и запихнул Бойцова в одиночку. И дело было даже не в соблюдении закона. Просто дорога была своя задница. Потому что завтра майоры, полковники и генералы разберутся между собой, а с него три шкуры спустят. Сделают виновным, козлом отпущения. Без этого никак. Едва оставшись в камере, майор огляделся. Окон не было. Вместо него была небольшая отдушина, высоко под потолком. Поперек, упертая в самый уже конец камеры, стояла шконка. Стальная, вмонтированная концами в бетонный пол, конструкция, на которой вместо матрасов и постелей лежали обтертые другими постояльцами доски. Слева от входа находилась «параша» – прикрытое с одной лишь стороны отхожее место. Майору невольно вспомнились советские времена – тогда таких «параш», раскиданных по стране, было не счесть. Чуть дальше параши, насколько позволяли скромные габариты одиночки, стоял стол. Также вмонтированный ножками в цемент пола. И скамейка у стола. Все открытые места были деревянными, гладко отполированными, а все металлические части были вмонтированы в пол или утоплены в дерево. Майор усмехнулся. Прошел к шконке, растянулся на ней. В голову сразу полезли разные мысли. В основном нехорошие. Майор постарался прогнать их прочь и заснуть. С трудом, после долгих усилий, ему это удалось. Нехорошие мысли все никак не хотели уходить…