Анатолий Ярмолюк - Небо для вора

Ну, вы только представьте себе картину.

А еще лучше – вообразите себя несчастной жертвой.

Вот вы, только что сошедший с поезда «Москва – П-ск» или, наоборот, вот вы, изо всех своих сил стремящийся попасть на поезд «П-ск – Москва» до его отбытия, мчитесь по окутанному ночной тьмой кочковатому и ухабистому п-скому перрону. В обеих ваших руках – по чемодану, а то, может, и по два, а на вашем загривке – тяжеленный рюкзак или баул.

Представили? Тогда – воображайте дальше.

Рядом с вами, поминутно оступаясь и то и дело теряясь во тьме, семенит либо ваша жена, либо теща, либо родная мама, либо – ваши отпрыски, потомки и наследники, либо дядя по материнской линии… словом, никогда и нигде, ни в каких краях и эпохах никто еще не отправлялся в дальний путь, будучи при этом в одиночестве, без попутчиков и провожатых.

И притом никому не ведомо, отчего оно так есть.

Так оно – и все тут.

Без комментариев.

Как шесть падежей в современной русской грамматике. Хоть ты застрелись, а их все едино будет шесть, а не семь и не пятнадцать.

Да хоть бы они, те, кто рядом с вами, при этом молчали, а то ведь нет! Куда там! Отпрыски и наследники визжат, хохочут и то и дело норовят забежать куда-то вперед или остаться где-то позади, жена без умолку причитает о не выключенном ею утюге и не до конца завернутом кране, ваша теща и ваш дядюшка по материнской линии… все, достаточно, для чего писать о том, что и без писанины все прекрасно знают!

И вот вообразите себе дальше.

Вдруг из вокзальной тьмы возникает и намертво прилипает к вам некий предосудительный старикашка – Филолог.

Вам, понимаешь ли, и так окрестный свет не мил, вы и без того ошалели от несмолкаемого созвучия родных голосов, а тут еще он, этот старикашка.

– А скажите, – преграждает вам путь старикашка, – как бы мне, старому, бедному и только что приехавшему человеку выбраться из этого окаянного и невразумительного коловращения и кратчайшим путем попасть на самую главную улицу, где у вас находится центральная поликлиника, притом – чем скорее, тем лучше, потому что я – старый и больной человек, и на последние свои деньги я приехал сюда лечиться из деревни Закурдаевки? Вы, кстати, никогда не бывали в деревне Закурдаевке? Это, знаете ли, недалеко от города Минусинска, надо только, не доезжая, вовремя свернуть направо… Или, может, налево? Нет, все же, сдается, направо…

Столь длинный и сложный вопрос, разумеется, требует некоторого времени, чтобы в него вникнуть и дать затем надлежащий ответ.

А чтобы вникнуть и, тем более, дать надлежащий ответ, вам необходимо почесать затылок. Потому что, рассудите сами, какой же может быть вразумительный ответ без чесания в затылке? Так, одна невнятная филологическая тягомотина…

А чтобы почесать затылок, вам надобно остановиться, потому что – кто же чешет затылок на ходу?

А остановиться – это и означает попасться на крючок нечистой паре, состоящей из Филолога и Абрикоса. Такая вот клюква.

Но вы-то, конечно, ни о чем таком не подозреваете, и потому на какое-то мгновение вы приостанавливаете свой стремительный бег.

И даже, может быть, ставите на перрон свои чемоданы – потому что как вы будете чесать в затылке с чемоданами в обеих руках?

Именно такое опрометчивое действо вам и не следовало бы совершать! В точности вам говорю! Потому что – как только вы это сделали, тут же из тьмы возникает ручища Абрикоса – и готово дело, одного вашего чемодана как и не бывало!

А, может, даже сразу и двух.

Вы когда-нибудь видели ручищу Абрикоса? Эдакой ручищей за один раз можно сгрести даже и не два, а целых три чемодана! Экскаваторный ковш, а не ручища!

Ну и вот: был ваш чемодан, – и не стало вашего чемодана.

А вместе с ним тут же не стало и возникнувшего из вокзальной тьмы прилипчивого старикана вместе с его длинным маловразумительным вопросом относительно деревни Закурдаевки.

Все эффектно и просто, не правда ли?

Как, понимаете ли, проза писателя Проспера Мериме…

Конечно, может случиться и такое, что вы и вовсе не пожелаете вникать в смысл заданного вам вопроса. Не до вопросов вам, и, соответственно, не до ответов на них.

Ну, тогда прилипчивый и малосимпатичный старикан может притормозить ваше стремительное движение неожиданно-коротким, и притом глупейшим вопросом: «Скажите-ка мне, любезнейший, это – город Ф-ск?»

И тут уж быть того не может, чтобы вы не остановились.

Потому что, во-первых, вы прекрасно знаете, что это – никакой не Ф-ск, а некоторым образом совсем даже наоборот – П-ск. А во-вторых, ни о каком Ф-ске вы до сих пор отродясь и не слыхивали!

И покамест вы приходите в соображении и чешете в своем затылке (а, опять же, чесать в затылке с чемоданом в руке несподручно, и потому вы свой чемодан ставите на перрон), все та же самая ручища тут же возникает из вокзальной тьмы… в общем, тут опять-таки все понятно, и далее, думается, продолжать не стоит.

А ведь это еще не все!

Тот же самый чертов старикашка (Филолог) может и вовсе не задавать вам никаких вопросов, ни длинных и ни коротких, ни умных, ни глупых, а может просто к вам подойти, встать у вас на пути и запричитать:

– Добрый человече, только что прибывший аж из самой Москвы-столицы – одолжи несчастному, поистрепанному жизненными бурями старику червонец! У тебя их, тех червонцев, по всему видать, много, а у меня – ни одного! А мне край как надобно добраться до Н-ска, где меня ждет не дождется моя несчастная, насквозь парализованная супружница Глафира Ферапонтовна! Одолжи червонец! Одолжи червонец!..

И вот тут возможны два варианта дальнейшего развития событий: либо вам захочется немедленно дать червонец этому новоявленному Паниковскому, чтобы он от вас отвязался, либо же вам захочется двинуть прилипчивому старикану по шее.

И в том, и в другом случае вам придется поставить ваши чемоданы на перрон… а далее, конечно же, все понятно безо всяких дополнительных комментариев и эпилогов.

Впрочем, наверно все-таки будет лучше, если вы дадите старику червонец, а не по шее.

Потому что – если вы вознамеритесь все-таки дать ему по шее, то тут же, согласно бандитскому сценарию, на сцене возникнет Абрикос собственной персоной – вместе со своими ручищами, плечищами и кирпичной физиономией. А оно вам, рассудите, надо? Ведь это же – Абрикос, человек свирепый и неадекватный!

– Ты это зачем, – свирепо обратится он к вам, – обижаешь убогого старика? Ты это для чего только что толкнул его по грудям?…

И покамест вы будете рассматривать Абрикоса и разевать рот в поисках подходящего опровержения, тот же самый поганый старикан (Филолог) мигом упрет ваш чемодан и растворится с ним в привокзальной, покрытой тьмой сутолоке.