Илья Стефанов - Женщины. Исповедальное

Живу я одна, и я – фотомодель. Многие считают меня красивой, но я этим не проникаюсь: стараюсь быть собой, держаться образа, который я сама ощущаю внутри себя. А сама я считаю, что я так, ничего особенного, только волосы – да, они у меня шикарные. Мне кажется, что я становлюсь более или менее привлекательной, когда улыбаюсь. Наверное, поэтому меня обычно на фотосессиях просят улыбаться. А мне кажется это неинтересным, ведь известно, что все улыбающиеся лица похожи друг на друга (по смыслу эмоций). Улыбка упрощает лицо, стирает мысли. Улыбка как бы закрывает человека, или – человек хочет закрыться улыбкой от людей. Этой уловкой пользуются не только отдельные люди, а целые народы – в культуре восточных стран, особенно в Китае и Японии, принято общаться обязательно с улыбкой, чтобы скрыть эмоции и с ними – свои мысли и намерения. Поэтому художники редко рисуют улыбающихся. Когда Леонардо изобразил женщину только с намёком на улыбку, весь мир всполошился – чему это она улыбается? Так и не разгадали – чему, потому что, когда человек улыбается, его лицо несёт очень мало информации о состоянии или сущности его души.

Более или менее интересными я считаю только некоторые свои фотографии. На одной из них я сижу на полу в тёмной комнате с живописным расположением рук и ног, вырываемых из темноты подсветкой. Правда, мне не нравится, что на ногах у меня туфли. Я считала, без них лучше, но фотограф сказал, без туфлей, конечно, лучше, но с ними – круче. Вообще эта фотосессия был долгий и нудный процесс с переменой положения рук и ног, с вариантами расположения локонов моих волос и вариантами освещения – фотограф старался получить нужные ему сочетания света и тени. Всё это мне страшно надоело! Это видно на окончательном варианте фотографии – моё лицо показывает следы пережитого возмущения, досаду, доведённую до слёз, так что я уже не могла заставить себя улыбнуться, а этого тоже хотел фотограф! Мне кое-как удалось из рамки волос вокруг лица показать улыбку, какую-то улыбку, потому что она получилась вымученной, ведь смогли исказиться гримасой веселья только щёки и уголки рта, а растянуть губы и глаза и приподнять брови мне уже не хватило сил. Но именно это спасло моё лицо от упрощения! Оказалось, это так и задумывал фотограф! Он, по-видимому, настоящий профессионал, и, как профессионал, знал, конечно, что весёлая улыбка упрощает образ. И всё получилось, а получилось то, что хотел фотограф – изобразить несчастную девушку, сидящую в тёмном углу со своими страданиями…

Другая моя замечательная фотография относится ко времени моей ранней молодости. По ней трудно сказать, моё ли это сумрачное, грустное лицо, какое бывает в дни траура. Впрочем, таков и был замысел фотографа. В то время художественная фотография имела широкий диапазон тематики, а не так, как сегодня, когда всё сводится в основном к рекламным снимкам, изображающих весёлых рахитов.

Эта фотография моей молодости сделана на водной глади, я сидела в лодке. Перед моим лицом пространная водная гладь, отражение которой, по-видимому, окрасило изумрудом мои сумрачные глаза. Это выглядит немного зловеще, потому что, говорят, изумрудом обычно блестят глаза волчицы. На душе у девушки должна была просматриваться какая-то тяжесть. Получилось так, что мне легко было это изобразить, потому что мужчина, которого я любила, как раз только что ушёл к другой… Да, мне легко было, суживая глаза, с недоверием смотреть на мир, зная о его жестокости, но я должна была ещё выражать и смирение, однако, не впадая в равнодушие. Для этого нужно было стараться ощутить в себе накапливающуюся энергию, которая чуть трогает упорством взгляд, что является признаком жизни, борьбы, выживания, возрождения и – будущего расцвета – так меня наставлял фотограф. По-видимому, мне удалось всем этим проникнуться, по крайней мере, фотограф был мной доволен.

Конечно, я сегодняшняя, по сравнению с той, выгляжу, можно сказать, как расцветший цветок. При сопоставлении той фотографии с моими теперешними приходит в голову, что на них Золушка превратилась в Принцессу. Правда, если говорить откровенно, ту грусть и сумрак души я ощущаю в некоторой степени до сих пор.

В моей коллекции фотографий есть ещё одна замечательная – портрет крупным планом, где есть намёк на улыбку, но преобладает смущение. Вот как настраивал меня фотограф перед тем, как сделать этот снимок:

– Выражение смущения, стыдливости красит женщину, это чувство одухотворяет её. Стандартные фотографии «кокеток» показывают, что женщина обладает некоторыми сокровищами, к которым, конечно, хочется приблизиться, но с её стороны нет никаких заявлений о любви. А мы должны показать женщину, наполненную ожиданием чего-то долгожданного, неиспытанного, которая взывает к смотрящему на неё, подбадривая его решимость: «Будем счастливы вместе!» При этом ощущение смущения, стыдливости должно быть больше в улыбке, а в глазах – несколько завуалированное смущением обещание наслаждений. Нужно показать видом своим, что ты хочешь говорить о любви!

Наверное, мне удалось приблизиться к тому, что от меня требовалось, потому что, именно этот портрет вызвал много отзывов, в том числе стихотворных. Мне понравилось больше всего вот это:

Но, как вскоре оказалось, этот мой портрет не был самым лучшим. Выяснилось это на одной из выставок моего фотографа. Мне не давала покоя идея с Золушкой и Принцессой, и я попросила его выставить портрет женщины, бессловесно объясняющейся в любви, рядом с тем портретом моей молодости, с портретом девушки, разочаровавшейся в любви. Он согласился, но, присмотревшись, назвал эту пару по-своему – Волчица и Львица.

Для меня было неожиданным популярность моей Золушки-Волчицы у зрителей. Её портрет вообще признали лучшим на фотовыставке! То ли он глубже был по смыслу, то ли для современной публики ближе переживания грусти, чем довольства… и моя «Волчица» тронула их больше. Вот что написал о ней один знакомый мне поэт: