Николай Старинщиков - В чужой игре. Просто ужас какой-то…

– В каком смысле?

– В прямом… «Одно, говоришь, не пойму, как кошелек в карман попал…» Но я не в обиде.

Эдуард расплылся в самодовольной улыбке. Козе понятно, каким ремеслом занят сокамерник. По «низам» шарит, по карманам. Возможно, «с росписью» – предварительно порезав одежду.

Петр молчал. Пусть думает, как ему хочется.

– Ты точно на машине работаешь? – спросил Эдуард.

– Я техникум перед армией закончил, заодно и курсы водителей. Газель у меня пока что в руках.

Сокамерник замолчал, часто моргая и глядя перед собой.

– Значит, машина в руках. А жигулёнка ты водишь? – снова спросил.

Векшин удивился. Можно подумать, что автомобиль – это чуть ли не вертолет. Ведь сам водитель, а еще спрашивает.

– Боюсь, не выбраться мне отсюда, – продолжал Эдуард. – Бухгалтер сдёрнул… Представь, со страху рванул козел. Теперь они думают, что мы сами те деньги прибрали. И на негра свалили.

Петр молчал.

– Что ты скажешь? – продолжил Эдуард.

– Трудное дело, конечно, – выдавил из себя Векшин. – Сразу и не понять.

– А как ты думаешь, отпустят меня или на кичу загонят? – донимал Эдуард.

– Если б бухгалтер никуда не ушел – другое дело, – отозвался Петя. – А тут видишь, как получается… Нет его…

– Вот и я про то же, – вздохнул Эдуард. – Не видать мне свободы. Они же теперь и безвинного могут засадить – за такую сумму, ты что… Им только иск на кого повесить. – И добавил однозначно, словно загодя зная: – Тебя-то они точно освободят.

После обеда его снова потащили на допрос. Следом за ним увели и Векшина.

В кабинете по-прежнему находился лишь Подшивалов.

– Забыл я тебе сказать одну вещь, – начал он. – Запомни главное: на связи будешь только со мной. Интересы остальных тебя не волнуют – иначе проколешься. Теперь о деле. Что нового?

– Испуган. Думает, не отвертится, потому что подельник сбежал.

– Еще бы ему не пугаться…

– Спрашивал, действительно ли я работаю водителем…

– Кажется, лед тронулся. – Подшивалов улыбнулся. Первый раз со вчерашнего дня. – Ему нужен водитель. Но для чего? Для чего нужна человеку машина, если тот сидит в камере?

Векшин смутно догадывался, но ничего конкретного сказать пока что не мог.

– Вернешься назад, – инструктировал Подшивалов, – говори, что следователь до сих пор не принял решение, что ты будешь добиваться освобождения, потому что нет на тебе вины.

– Понятно…

– Его ни о чем не спрашивай, – напутствовал оперативник. – Думаю, сегодня либо завтра он что-то тебе предложит. Скажешь, очные ставки проводили с твоим участием, и все говорят, что кошелек сначала валялся на полу, а потом очутился у тебя в кармане. Это подтолкнет его. Больше ему не на кого надеяться…

Петра возвратили в камеру. Эдуард сидел уже там.

– Бараны, – проворчал от порога Векшин. – Они говорят, будто я притер того мужика… В очереди…

Сокамерник чиркал спичкой.

– Прикинь… – продолжал Петя, – очные ставки решили делать. «Потом, говорят, примем решение… Куда, говорят, тебе торопиться!…» – Он присел на нары. – Как будто здесь санаторий! Прокурору буду жаловаться!.. Плевать я хотел на эту контору.

Петя обернулся к двери, норовя произнести очередное ругательство.

– Не торопись, – остановил его однокамерник.

Векшин вытянулся на нарах и закрыл глаза. Потом успокоился и дремал часа два, вздрагивая, просыпаясь и вновь засыпая. Ему действительно надоел весь этот концерт.

Потом он проснулся. Эдик сидел в той же позе.

– Хочу с тобой поделиться, раз судьба нас свела, – скрипнул он голосом.

Агент молчал, помня о главном.

– Можно бабок срубить полчемодана – как ты на это смотришь?

Петр пожал плечами:

– Заманчиво, конечно.

– Я бы, например, согласился, – продолжал Эдуард. – Иначе так и будешь блох гонять по чужим карманам. Соглашайся. Насчет процента столкуемся…

* * *

Сидя в полутемной камере, грабитель строил радужные планы. У него как-то всё выходило просто – от безысходности он и не в такое мог поверить. Он словно бы говорил о рыбалке. На живца с подсечкой.

– Это же элементарно, – повторял он. – Проще, чем капустная кочерыжка.

План заключался в следующем: Эдуард признаёт кражу и едет показывать место, где закопаны деньги. Оставалось лишь встретить в том месте ментов. Есть у него ребята надежные. Отобьют. И деньги будут целы. И будет свобода…

Это был голодный свирепый волк, отбившийся от стаи. Он захлебывался от предчувствия близкой свободы. Одинокий волк…

– И будет свобода.

Желание выти на свежий воздух оказалось настолько сильным, что совершенно затмило ему рассудок. Он подробно рассказал, где надо искать деньги и даже нарисовал план на носовом платке стержнем от авторучки. Зарплата оказалась припрятана не так далеко, в Горелом лесу, рядом с селом Архангельским.

– Бухгалтер совершенно не в курсе, – говорил Эдуард. – Метнулся в строну леса и бегает до сих пор.

Петр действительно вскоре вышел из камеры и больше не возвращался, однако Эдик продолжал ему верить. В этом было что-то нездоровое. Он надеялся, что, выкопав деньги, Векшин не уйдет с ними.

Через день, как условились, подозреваемый стал давать признательные показания. Деньги лежат под таким-то кустом у такой-то поляны. Естественно, его повезли на то место. Эдуард рыскал глазами по кустам и радовался. С ним приехали всего трое оперов. Их снять – как два пальца обделать…

Присмотрелся: место, где лежал «дипломат», раскопано. Значит, все шло по его плану. До свободы оставалось совсем немного. Нужно лишь вовремя упасть, когда братва начнет свое дело.

– Где ж ты их спрятал? Может там? – подыгрывал ему Подшивалов.

Битый час Эдуард бродил по опушке, словно присматриваясь к приметам. И когда понял, что за кустами по-прежнему пусто, что никто его освобождать не собирается, решил использовать еще один шанс. Он решил показать место, где лежал «сбежавший» бухгалтер.

Оперативники и девушка-следователь переглянулись. Покойника им только не хватало. Приехали всего лишь за тем, чтобы допросить на месте, снять на видео, где купюры лежали, – а тут образовался труп.

Указав на место захоронения (земля действительно оказалась рыхлой), Эдуард запросился в кусты – живот у него закрутило.

Следователь Щербанюк отвернулась – ведите.

Оперативники отвели подследственного к кустам за машиной и сами тоже отвернулись. Куда тому деться в наручниках. И повернулись лишь на шорох. Подследственный фигурант несся поляной, словно заяц по складкам местности. Пригнулся к земле и пошел галопом.

– Стой, Эдик! – кричала вдогонку следователь.

Но тот продолжал бежать.

Из машины выкатился пухлый водитель в обнимку с коротеньким автоматом. Передернул затвор, присел на колено. Автомат одиночно плюнул. Беглец перевернулся через голову и затих.