Даниил Кучер - Ход черных

– Думаешь, сможешь отмазать? – на лице собеседника появилось нечто, похожее на усмешку. – Такие уроды не нужны никому. Для тебя есть принципиальная разница, между тем, попадет он сюда на пять-десять земных лет раньше или позже? Ведь ты видишь вперед, в отличие от твоих, – старик скривился, – коллег. Может так даже милосерднее, ведь он эти годы не на благотворительность потратит…

– Плевал я на милосердие. Перед Вечностью, что сто грехов, что миллион. Таких категорий в мозгу все равно нет. А отмазывать я его не буду – не получится. Я его просто заберу. Обратно.

– Ты окончательно охренел от безнаказанности? Даже если ты прав, и сможешь с ним проехать через Флегетон, то что будет потом? Ты ведь поручителем становишься. Ты возьмешь все, что он потом, за все свои годы натворит, на себя. Ты и так уже крепко в руках своего, – старик в сердцах плюнул, – работодателя…

– Того стоит. Все продумано.

– Поделишься?

– Ты хотел сказать «отчитаешься»?

– С тех пор как я, по твоей просьбе, отсек для себя твою судьбу, я не знаю – ни что с тобой было, ни что с тобой будет. И отчетов от тебя никогда не требовал. Я просто…

– Я знаю. Ты просто хочешь мне помочь. Если это действительно так, постарайся больше за меня не встревать. Даже тогда, когда мне это нужно. Особенно, когда мне это нужно. Пока я чувствую тебя за своей спиной, я ни на что сам не решусь и ничему не научусь. Да, я еще молод, я всегда был бы для тебя молод, даже если бы ты старел, а я нет – все равно. Пока я знаю, что мне есть, что терять… ладно, хватит. Хорошо, я расскажу тебе. Ничего мне на себя брать не придется. Он умрет через два-три часа после того, как вернется. За это время он совершит одно дело, которое нужно мне, и счастливо отправится обратно.

– А он в курсе такого плана?

– Конечно, нет. Но даже если б знал, все равно согласился бы. Ты же знаешь – два часа ТАМ. Не ЗДЕСЬ. За одну секунду любой отдал бы все, даже если бы мог.

– Ты жесток, сынок… Хотя, наверное, глупо ждать другого.

– От кого я слушаю проповеди о милосердии? Ты делал вещи и похлеще. Намного.

– О некоторых сожалею. Но это не изменит ничего. Тебе пора, ступай. Гончие скоро возьмут след.

– Гончие… жалкие шавки. Но ты прав, мне пора. Рад был тебя увидеть. Но костюмчик тебе не идет, правда. Даже учитывая декорации.

Джон поднялся в четвертый раз. Болело все. Руки были иссечены стеклянной крошкой, кровь запекалась маленькими комочками. Он смутно помнил, как очутился здесь, помнил, как дом загорелся, как он метался от одной черной стены к другой. Как с ужасом осознал, что вдыхает и выдыхает черный дым. Как тушил горящую одежду. И как, забравшись на чердак, увидел, что полыхает весь город. Языки пламени, поднимавшиеся на десятки метров, жадно лакали струи бензинового дождя. Он учил в школе физику, и знал, что это невозможно. Он спасся, (спасся ли?) ползком забравшись в подвал. От жара все тело покрылось волдырями, ужасно хотелось пить, но он никак не мог представить, где нужно искать воду. Вдруг послышался скрип открывающейся двери. В проеме возникла невысокая сгорбленная фигура. Обожженная лысина поблескивала отсветами догорающей улицы, лица не было видно, но хищный взгляд чувствовался, прямо сквозил из этой настороженной позы. Увидев Джона, незнакомец замер.

– Ты давно здесь? – вопрос прозвучал как пароль. Джон не знал отзыва…

– Не знаю. Я в пожар попал… Уже все?

– Конечно. Уже давно все… Я могу помочь тебе. Ты ничего не знаешь об этом месте, и впустую пропадешь сам. Но ты должен будешь помочь мне. Поможешь?

– Я, правда, ничего не понимаю. Я попал сюда… Не понимаю как…

– Я тебе все расскажу. Но сначала, ты должен сделать кое-что для меня… – маленький человек притопывал на месте от нетерпения. Его губы отвратительно причмокивали, а пальцы рук тряслись, как у заядлого алкоголика при виде бутылки. Если бы глаза могли пожирать, от Джона, несомненно, не осталось бы и костей.

– А что тебе нужно? – не то чтобы Джон испугался. Критерии испуга, существовавшие в его голове, уже давно не вмещали в себя тот ужас, который наполнил его душу. Удивляло другое. До всего этого Джон часто испытывал страх – и слабый – от угрозы ареста, и сильный – от страха немедленной смерти. Но всегда, доходя до какого-то уровня – страх превращался в безразличие. Нельзя было долго бояться. Даже самый сильный, немыслимый ужас – забывался во сне. Здесь эти пределы были убраны чьей-то садистской рукой. За страхом, шел Страх, за ним – СТРАХ, за ним – Ужас, за ним – Кошмар, а за ним шло нечто, для чего в великом и могучем русском языке названия нет. А за этим, Неназываемым – шло Нечто, еще более ужасное. И предела этому пути не было.

– Немного… – незнакомец облизнулся – сущая мелочь. Вот кружка, ты не мог бы помочиться в нее? Чем больше, тем лучше. Так надо, я потом объясню…

Иррациональность происходящего уже давно выехала за рамки удивления в голове Джонатана. Что ему было делать – он выполнил просьбу, и даже не поднял брови, когда коротыш жадно припал к кружке губами. Лицо его выражало такое наслаждение, что Джон едва подавил тошноту.

– Первач… Ай молодец дядя, грамм триста нассал. Урок первый, сука. Воды здесь нет. Нигде. Единственное место, где она может быть – в людях. Это твоя моча и кровь. Моча – особенно первая – вообще вкуснятина. Кровь – соленая, от нее все равно пить хочется, но тоже поддерживает тело. Тело – это единственное, что здесь можно потерять. И единственное, что способно приносить тебе хоть чуточку удовольствия. Поэтому им тут дорожат. Своим. Ценность остального – несоизмеримо меньше. Мочи у тебя уже нет. Твоя ценность резко упала. Осталась только кровь…

Незнакомец облизнулся и достал нож. Джон осознал, что боль почти парализовала его, и драться не получится. В следующие несколько секунд он получил несколько ударов в голову, глаза и пах – они отдались болью – невыносимо настоящей, но сознания не потерял. Никогда не думал, что может быть так больно. Один раз в своей жизни – он уронил на себя штангу в спортзале. Боль тогда дошла до какого-то порога – и остановилась. Сейчас, этого порога не было. Он не мог двигаться, и молча наблюдал, как коротыш припал ртом к надрезу у него на запястье, и ритмично бил ногой по сердцу. Боль продолжала свой путь в бесконечность. От нее было некуда спрятаться, нечем закрыться, даже смерти просить было глупо, потому что Джон, на самом деле, отлично понимал – она уже наступила. И это не предел. Глаза продолжали видеть, но как-то странно. Он видел вещи, как они есть. Так как они есть НА САМОМ ДЕЛЕ. И тогда он совершил самую главную ошибку – и наплевать, что она неизбежна. Он посмотрел вверх, прямо на вращающийся водоворот из багровых облаков, даже не успев задуматься о том, как он может видеть небо сквозь пять этажей здания. Перед тем, как впервые погрузиться в то, что здесь называют огнем души , он услышал два выстрела, и почувствовал, как тело коротыша-насильника грузно упало на него сверху, заливая лицо содержимым своего черепа.